Песнь моряка. Кен Кизи
Читать онлайн книгу.
рассчитывала.
Священник перестал жевать и наклонился поближе. При всем своем дальтонизме он смог различить, что младенец белый – белый, как сыр на его бутерброде, – а глаза напоминают цветом кусочки лосося.
Мать с ребенком поселились в расчищенной кладовке. Осенью по настоянию батюшки Алиса вернулась в Куинакскую среднюю школу с прежней тонкой талией и куда более свирепым взглядом. Обидно было бы такой способной ученице бросать образование, когда вокруг столько нянек для чудно́го ребенка. Иногда Алиса брала его с собой и катила коляску по запруженным школьным коридорам с лицом дерзким и вызывающим. Иногда она оставалась у себя в кладовке и, укачивая крикливого младенца, перебирала коллекцию иллюстрированных религиозных книг отца Прибилова. Она пробовала копировать иллюстрации цветными карандашами из церковной детской комнаты. Выходило тревожное разностилье. «Поклонение волхвов» ван Эйка напоминало расписную шкатулку квакиутлей. «Распятие Христа» Голбейна походило на тотемный столб из Белла-Кулы. Но у нее было время разобраться с этой проблемой: довольно часто социальные работники церкви увозили ребенка на неделю и больше то в глазной центр Анкориджа, то в аллергологическую клинику Виктории. Для особого лечения. Юный Николас Левертов был, что называется, весьма особым ребенком. Алиса не ошиблась: она нуждалась в помощи. Она на такое не рассчитывала.
В течение трех следующих семестров она закончила третью и четвертую ступени, и во время выпускной церемонии на мелком футбольном поле ее отличные оценки и талант удостоились особого упоминания. Карандаши из детской комнаты сменились латексными красками для стенной росписи. Это она написала буревестника на обшивке школьного спортзала. Картина принесла ей синюю ленту в общенациональном конкурсе стенных росписей и побудила Комитет Аляски по искусству и гуманитарным наукам вручить ей стипендию в любой колледж на выбор. Подразумевалось, что это будет университет Анкориджа. Церковь имела право на общежитие и ясли при кампусе для таких, как Алиса, горемычных пра-мамочек. Комитет сказал ей, что университет Анкориджа – это лучший вариант. Алиса сказала им, чтобы шли в зад. Она сыта по горло грязной убогой дырой под названием Куинак, прогнутыми пра, грубым пьяным папашей, весьма особым ребенком, сочувствием города и всего штата Аляска, – спасибо, не надо. Она уезжает в Сан-Франциско в Институт искусств. Она станет калифорнийской девушкой, гордо заявила она школьной подружке Мирне Хогстраттен. Ребенок? Ребенка церковь может оставить себе.
Она рисовала и зажигала в сан-францисском вихре. Когда кончилась стипендия, нашла работу в большой галерее на Кастро. Ее боссом был прежний инструктор по рисунку с натуры – угрюмый старик с усами, как руль велосипеда. Вскоре она перебралась к нему в комнату над галереей, намереваясь выучиться как любви к искусству, так и искусству любви. Но когда босс решил уложить к ним в постель третьего – юного гладкокожего художника из Вайоминга, писавшего