Последняя империя. Социально-психологический роман. Николай Бредихин
Читать онлайн книгу.
возраст, жизненный опыт никогда не смогли бы выправить здесь положение.
Лишь когда ему посигналили сзади, Ролан заметил, что на светофоре горит зелёный свет. Он бросил хмурый взгляд в боковое зеркало и тронулся с места. Надо быть внимательнее: в его состоянии не хватало только нарваться на дорожную полицию.
Вечерело. На Париж опускались бледные сумерки, тут и там пронизанные светом уличных фонарей и неоновых вывесок. Прохожие спешили по домам. У дверей ночных клубов собирались вызывающе одетые парни, девушки. Ожье внезапно подумал о том, что где-то среди них сейчас вполне могла находиться и его дочь.
Наверное, Дюран прав: надо было хотя бы материально поставить Катрин в зависимость от себя, но куда ему! Он выучил язык, законы, обычаи страны, которую боготворил с детства, но настоящим французом так и не стал, хотя и русским давно уже не считал себя.
И всё же: человек из иного мира… органически чужой… «Двое детей и для обоих я чужой. Двое из совсем разных миров, а я как бы посередине…» В какой степени это верно?
Париж, Париж – огромный, грязный, бессердечный город – такой же, впрочем, как и все остальные мегаполисы мира… Такой же, да не такой! Как там у Юрия Кукина?
Ну, что, мой друг свистишь,
Мешает жить Париж?
Ты посмотри: вокруг тебя тайга.
Подбрось-ка дров в огонь,
Послушай, дорогой
Он там, а ты у черта на рогах…
Чушь, выбор свой он давно уже сделал, ну а «отцы и дети» – тут, конечно, не гамлетовское «быть или не быть», но кого удивишь сейчас такой старой как мир проблемой?
Глава 3
Господи, и здесь одно и то же: бутылочки, стаканчики. Кальвадос, скотч, перно… Чего изволите?
Ролану стоило больших трудов так долго сдерживаться. Но он боялся испортить первое впечатление сына о себе и, кроме того, прекрасно знал, что такое Шереметьево. Обстановка, правда, всякий раз, при каждом его прилёте была иной, но больше менялись правила игры.
В самый первый его вояж, когда он в приподнятом настроении озирался по сторонам в поисках гэбистов, явившихся взять его под неусыпный надзор, мысленно напевая им в пику битловскую «Back in the USSR», приветливый и весьма разговорчивый частник, не мудрствуя лукаво, довёз его до ближайшего лесочка, где простофилю-иностранца давно уже с нетерпением поджидали. Тогда его просто отпустили с миром («Peace forever!»), без вещей и денег соответственно. Убийства были ещё не в моде, под расстрельную статью мало кому хотелось идти. Потом уже, наученный горьким опытом, Ролан предпочитал ездить на автобусе-экспрессе, какую бы очередь на него не нужно было выстаивать, стараясь при этом по возможности ничем не выделяться среди других пассажиров.
Однако на сей раз в очереди ему стоять не пришлось: буквально на выходе он увидел бумажку, на которой неровным почерком была нацарапана его фамилия. Подняв глаза, Ролан посмотрел