Заимка в бору. Максим Дмитриевич Зверев
Читать онлайн книгу.
Настя увидела меня и всплеснула руками:
– Войну царь-батюшка объявил. Скоро пароход подойдет, собирайся. Вот беда-то: у нас в деревне половину мужиков забрали, сегодня на пристань гонят. Скоро одни бабы останутся. Что делать будем, одни-то?
Она металась по кухне, без умолку тараторя. Наконец сказала:
– Иди, Максим, молока поешь с хлебом, садись за стол.
Там уже сидел незнакомый бородатый человек в сильно поношенной одежде.
– Здравствуйте, – сказал я, поняв, что это каторжный. Либо он отбыл срок и возвращался домой, либо беглый.
Сибирские крестьяне уважительно относились к людям, наказанным царским законом. Они всегда кормили их, давали на дорогу.
– Здравствуй, сынок, – сказал добрым густым басом чужой человек, кладя кусок сала на ломоть хлеба. – Хорошие сибирские люди, – продолжал чернобородый незнакомец. – В любом доме поесть дадут – не обидят, не унизят!
– У нас все родом из казаков, – сказала тетушка. – Люди вольные. – И показала на полати возле печки: – Иной раз вот тут частенько ночуют такие, как ты, и на лежанке, и на полу. А вы откуда?
– Я восемь лет в шахтах прогорбатился за Читой, где когда-то декабристы были. Теперь домой иду. Освободили.
Тетушка покачала головой и горестно вздохнула.
– Поди, Максим, самовар раздуй да из амбара сухих грибков прихвати для матери.
Я взял ведро и зашагал к единственному на всю деревню колодцу с прикованным на цепи ведерком.
Наполнив большой медный самовар, я разжег его и раздул старым сапогом. Подошел к амбару из добротных бревен, снял висячий незакрытый замок, что красовался больше для авторитета, чем для дела: воров-то в деревне не было, а бродячие люди не воровали. Если что надо, они так просили – им давали. Амбар был мужицким складом, где хранилось всякое нужное для крестьянина добро. В сусеках находились зерно и мука, по стенам висели золотистые связки лука, чеснока, сушеных грибов. Под навесом – расписные дуги, сбруи, стояли сани, самолично сделанные дядей. Мужики сибирские любили жить крепко.
Выбрав связку беленьких, что помельче, я отнес грибы в дом. Самовар уже начинал ворковать. Сосновые шишки потрескивали в раскалившейся трубе. Медали на груди тульского красавца весело сверкали на солнце.
Самовар вскипел, я снял трубу, прикрыл верх медным колпачком, принес и поставил самовар на поднос, расписанный, как и печка, яркими цветами.
– Ну вот, мы сейчас чайком побалуемся и на пароход, – сказал прохожий человек.
– Я тоже еду! – с гордостью сказал я.
– Вот хорошо-то! Вдвоем оно как-то легче, и дорога покажется короче.
Услышав мычание во дворе, тетя с подойником пошла встречать корову, но вскоре вернулась, вся в красных пятнах на лице от негодования:
– Вы поглядите, что они, охальники, с моей Машкой сделали!
Мы вышли на задний двор. Машка жалобно мычала. Сейчас она была как фокстерьер с коротким хвостом. Пыталась этим огрызком хвоста отмахиваться