Дом стонет, и все коты принимаются жалобно мяукать, рысью вбегая в комнату и выбегая, словно выронили что-то и теперь это нужно поискать – никогда они этого не найдут, – и дети наконец соображают, что плакать умеют, но ведьма совершенно тиха и спокойна. На лице ее чуть заметная улыбка, будто все случилось точно по ее желанию. Или, быть может, она предвкушает вторую часть истории.

      Дети похоронили ведьму в одном ее недовыросшем кукольном доме. Запихнули ее в гостиную на нижнем этаже и выломали внутренние стены, чтобы головой лежала на кухонном столе в уголке для завтрака, а лодыжки уложили в дверях спальни. Малыш расчесал ей волосы, а поскольку не знал, что она захочет теперь носить, раз умерла, – надел на нее все платья, одно на другое, на другое, на другое, пока под копной нижних юбок, жакетов и платьев белые руки-ноги ее не стали совсем неразличимы. Это и неважно: когда они опять заколотили кукольный дом, в кухонном окне виднелась лишь ее рыжая голова, а стоптанные каблуки ее танцевальных туфель стучали в ставни спальни.

      Джек, у которого руки росли откуда надо, оснастил кукольный дом колесами и упряжью, чтобы его можно было тянуть. Упряжь они надели на Малыша, и тот тянул, Флора толкала, Джек молол языком, упрашивая дом забраться на горку и спуститься к кладбищу, а коты бежали рядом.