Теперь их очередь. По сравнению с серым и обтекаемым противолодочником, Ка-29 выглядит квадратным, угловатым и вызывающе пятнистым. Таким его делают броневые листы и специфичный камуфляж, предназначенный для того, чтобы скрывать вертолёт на фоне береговой черты. Лифт в ангаре поднял на палубу «броневичок», как ласково называли Субботин с Голицыным вертолёт с бортовым номером «22», и они заняли свои места.

      – «Позитив», восемьдесят пять триста пятнадцать к взлёту готов! – прижимая ларингофоны к горлу, доложил Сергей.

      – Триста пятнадцатый, давление семь полета, ветер слева двадцать градусов, три метра. Взлёт разрешаю, – привычно отозвался руководитель полётов.

      Над головой низко завыли турбины, затем вой перешёл в свист, и бурая с белыми кругами палуба поплыла в сторону.

      – Триста пятнадцатый триста третьему! – захрипел в наушниках голос Дмитриева.

      – Триста пятнадцатый взлёт произвёл, борт – порядок! – доложил Субботин ведущему языком авиационного радиообмена. – Вас наблюдаю. Занимаю своё место.

      – «Позитив», я триста третий, – теперь Дмитриев связывался с кораблём и, дождавшись ответной квитанции, доложил: – Группа в сборе. Работаем по заданию.

      Тень от вертолёта бежала впереди по воде, как пёс-поводырь на поводке слепого. Затем они перешли в набор высоты и тень отстала, потерявшись в белых барашках волн. Первым летел вертолёт Дмитриева. Чуть выше и правее, чтобы не попасть в спутную струю ведущего, держался Субботин. Корабль остался далеко позади, и сейчас весь горизонт от края до края заслоняла приближающаяся серая стена. Если издали она ещё напоминала мощный грозовой фронт, то теперь, когда до неё оставались считанные километры, зона превратилась в грязную непроницаемую вату с ровными, опускающимися к воде краями.

      – Триста пятнадцатый, пройдём над верхним краем.

      – Понял вас.

      Субботин