…Они ковыляли вниз по склону, Фламма, опираясь на свою палку, тащила жестяное ведро, Алиус нес свой уменьшившийся, но все еще большой камень, и цепи звенели при каждом шаге. Перед ними в лиге вздымались обугленные развалины Шуманзы. За лекарями шли шестеро молодых свеев, каждый из которых был едва ли не на голову выше лаэта. Свеи тащили издающие смрад мешки, но, судя по их лицам, рассчитывали на то, что рано или поздно так же понесут мешки с порубленными телами рабов, ковыляющих перед ними.

      – И все-таки ты склонился перед ним, – заметила Фламма.

      – Считай, что я склонился перед нашим ребенком, – ответил ей Алиус.

      – Ты веришь, что Слагсмала можно поднять за десять дней? – спросила Фламма.

      – Поднять – это же не посадить на лошадь, – вздохнул Алиус. – Но если они будут делать то, что я написал в пергаменте, так и получится. И он пойдет на Тимор и Обстинар. На мой родной Тимор, который одновременно и родной город твоего отца… Ты считаешь, что Слагсмала следовало убить?

      – Я сейчас могу думать только о нашем ребенке, – призналась Фламма. – И еще о том, что нога стерта цепью в кровь. И об этой проклятой хромоте. И о гримасе. И о том, что за нами идут шестеро великанов, которые могут перебить нас щелчками.

      – Не думаю, – не согласился Алиус. – Если бы ты знала, как за пятнадцать лет из неулюжих юных лаэтов делают настоящих угодников, ты бы, наверное, пожалела этих молодцев. К счастью, твоя палка с тобой. Позволишь ею воспользоваться?

      – Только потому, что живет у меня здесь, – прижала она ладонь к животу. – Слушай, а что ты за чушь нес насчет белого пепла с кровью и пыльцой тысячелистника? Такого состава нет ни в одном лечебнике. Откуда пыльца в пепле? И почему с кровью? Ты опять мне что-то не рассказал?

      – Надо поспешить, – поморщился Алиус. – И не ломай себе голову. То, что я сказал, и есть чушь. Ты это уже начала понимать. Думаю, что минут через тридцать и Ути это поймет. Или заподозрит