После обеда все и случилось. Сытые и слегка захмелевшие (нам, по нашей просьбе, вино наливали неразбавленным) парни валялись в повозке. Олег вдруг рыгнул и погладил себя по животу.

      – Счас спою! – сказал довольно.

      – Давай! – ободрил я.

      – Девки разбегутся! – вздохнул десантник. – У меня ни слуха, ни голоса. Пел только в армии – и то в строю.

      И тут Леша внезапно выдал дискантом:

      Люли, люли стояла… – подтянул Степан.

      Братья сели и заголосили в два голоса:

      Пели двойняшки на удивление слаженно. Высокие голоса плыли над степью, и песня, сочиненная в другом мире и о другой природе, удивительно органично звучала среди степи, поросшей высокой травой, вплеталась в топот копыт, звяканье сбруи, скрип колес… Турма, привлеченная неожиданным зрелищем, сбилась вокруг повозок, и, затаив дыхание, внимала пению. А братья, прикрыв глаза, самозабвенно выводили мелодию. Когда они умолкли, женщины восторженно закричали и захлопали.

      – Знай наших! – довольно сказал Олег. – Это вам не мечами махать.

      – Мы в хоре детдома пели, – сказал Леша. – Оба.

      – Еще знаете? – спросил я.

      – Ага! – кивнул Степан.

      – Давайте!..

      Песен братья, как выяснилось, помнили много. В их репертуаре преобладали народные, но были и современные. Ободренные реакцией слушателей, детдомовцы распелись и голосили вовсю. Когда грянули «Вдоль по Питерской», Леша в порыве чувств вскочил, отшвырнул матрас и стал отплясывать на днище повозки, выкидывая коленца. Получалось у него на диво ловко. С последним звуком он топнул ногой и картинно развел руки. Слушатели завопили. Далее произошло непредвиденное. Одна из женщин (она сидела с Лешей во время обеда), склонилась с седла, подхватила мальчонку под мышки и, выдернув из повозки, бросила на круп лошади. После чего умчалась вперед. Я онемел, но быстро взял себя в руки. Расталкивая лошадью сгрудившихся воинов, пробрался к Виталии.

      – Что это значит? – процедил, кладя руку на рукоять сабли.

      – Успокойся! – ответила она. – Лола не причинит ему зла.

      Говоря по правде, выглядела она растерянной. Видимо, сама не ожидала.

      – Сармы пытались меня изнасиловать! – напомнил я.

      – Рома другие! – вспыхнула Виталия. – Мы не насилуем! По нашим законам любая, кто силой или угрозами заставит мужчину вступить с ней в связь, будет продана в рабство, а имущество ее конфисковано.

      «Ну, и где ваш закон?» – собирался спросить я, как ввдруг вдали показалась всадница. Она приблизилась,