Стеклянное солнце. Максим Сергеевич Евсеев
Читать онлайн книгу.
Наташи Лев остался с ней и они поженились.
В дальнейшем оказалось, что беременность была ложной. Лева смирился и сделал так, чтобы об этом не узнал никто, выставив это за выкидыш. Только в 2014-ом у них с Натальей появилась Настя.
***
Лев все больше погружался в свои раздумья. Его память восстанавливала множество разных кусочков из далекого детства. Когда еще не было интернета, телефонов, а компьютеры служили лишь для вычислений. Тогда и отец его был полон сил и не старел от каждого шороха.
Неудивительно, что Лев, обыкновенно мирный и не склонный запрещать, строжайше охранял эту комнату от Наташи с Настей и настрого наказал обеим не заходить в нее. Лишь как-то раз Наталья осмелилась сделать это.
Это произошло в зимний ясный день, когда в доме безраздельно царствовала мертвенная тишина и прямо посреди бела дня все спали. Наталья, зачарованная единственным запретом Льва, решилась войти сюда. Ее руки не были столь нежны, а помыслы чисты. За те пятнадцать минут, что она пробыла в семейном святилище, Наталья успела осквернить все.
Развернула фотографии, снесла одно из ружей, поскрипела по слабому полу. Одно только ее присутствие считалось непозволительным. В тот день ее никто не видел и она смогла уйти незамеченной.
Антон Антонович знал о поступке невестки. Ему в доказательство хватило и того, что Наталья просто не так повесила ружье, которое обронила. Ругаться и разбираться тогда не стали, но выходку еще только новоиспеченной жены запомнили навсегда.
Сейчас же, для мужской части семьи Панфиловых это место имело сакральное значение. Прямо под ружьями серебром выгравировали надпись: моему любимому деду Семену Алексеевичу Панфилову, погибшему под Минском, 1917 – 1944.
Надпись появилась лишь полгода назад как напоминание о подвиге великого родственника, сражавшегося за Отечество и погибшего ради жизней их всех.
На этом моменте в голове у Льва заиграли свежими красками другие воспоминания.
– Черт. – Вырвалось у него.
Он, равно как и его отец, никогда не позволял себе ругань в этом помещении, и сейчас ему стало не по себе из-за этого. То, что пришло ему сейчас в голову, убивало его стержень, делало его беззащитным.
Воспоминания ржавым огнем хлынули в его память. Он мигом представил себе своего друга, с которым поссорился когда-то. С тех пор они не общались. Этот отрывок в голове возник еще у Цапфа при упоминании тех, кто на него напал вчерашним вечером.
Он помнил Георгия красивым, степенным, веселым. Но что-то в нем надломилось и он стал служить чему-то темному, непонятному и бесполезно жестокому. Имя этому "чему-то": Неонацизм.
Глава 4
– Ху-ху, ха-ха.
Комната дребезжала от монотонных ударов кулака и голосистого повторения фраз.
– Ху-ху, ха-ха.
Повторялось ровно до тех пор, пока в дверь не постучала соседка сбоку.
– Жора, хорош буянить, ментов же вызову!
Полновесная женщина 50-ти лет стояла