Вначале была любовь. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том II. Николай Андреевич Боровой
Читать онлайн книгу.
на стуле, чуть наклоняется вперед, смотрит на него острым, подобным выпущенной из лука стреле взглядом, враз понимает всё, что он хочет намеком передать тому, что его терзает, и становится понятно, что всё то же думалось и в глубине души ощущалось и самим Стернбахом, и в словах ректора лишь обрело четкие контуры. До глубины понявшие друг друга, они вдруг молча и цепко смотрят друг на друга, все маски и барьеры рушатся, ректором паном Тадеушем внезапно овладевают бессилие, пустота и усталость, он садится на стул, тоскливо поднимает глаза на старого профессора Стернбаха и с каким-то глубинным стоном произносит – «Леон… мы давно и хорошо знаем друг друга… что Вы обо всем этом думаете?.. Ваше мнение мне важно, как никакое иное…»
В семидесятипятилетнем профессоре Стернбахе, увы, в этот момент берет верх то, что быть может менее всего было нужно – глубинное, ничем до конца дней неискоренимое, выработанное тысячелетними бедами его предков ощущение, что от судьбы не уйдешь и если она стучится в двери, если погромщики с мечами, саблями или просто косами ломятся в дверь, чтобы перерезать тех, кто стоит за дверью, то последнее мужество и достоинство состоит не в том, как покажется, чтобы отчаянно и напрасно трепыхаться, а в том, чтобы судьбу спокойно и покорно принять.
– Глубокоуважаемый, пан ректор! – мудро, мягко, чуть ли не по отечески ласково начинает Стернбах – у Вас нет причин терзать себя… Ни у кого не вызывает сомнений Ваша самоотверженная, беззаветная преданность делу, Ваше отцовское радение об Университете. Вы поступили правильно и разумно, как единственно могли поступить в сложившейся ситуации… как на Вашем месте, дорогой мой, поступил бы каждый, поверьте – каждый, и в том числе я сам… Стернбах делает паузу… Тадеуш! – вдруг обращается он без обиняков, сразу к делу и напрямик, сурово, серьезно, как врач, должный сообщить пациенту, что тот смертельно болен и слишком долго не протянет – в происходящих событиях может быть замыслено и произойти что угодно, и Ваши опасения не кажутся мне беспочвенными, и я не буду пытаться обнадежить вас, напротив – хочу, чтобы Вы шли в предстоящее с открытыми глазами! Всё то, чего мы оба так ясно опасаемся, действительно и вполне вероятно может произойти. И всё же – Вы приняли правильное решение и поступаете правильно, я, как старейший и почетный профессор Университета, поддерживаю Вас всемерно и до конца разделяю с Вами ответственность. Тадеуш! Мы не подпольщики. Мы не солдаты. Мы не офицеры польского Генштаба, которого более нет. Мы – ученые. Мы достойно прожили и прошли наши жизни, сделав это другим, близким нам образом, и должны бороться другим образом! Вы совершенно верно увидели линию поведения в сложившихся обстоятельствах два месяца назад – мы должны бороться прежде всего нашей готовностью организовать нормальный учебный процесс, и мы до сих пор это и делали. Но еще более –