На руинах. Галина Тер-Микаэлян
Читать онлайн книгу.
врачам не отдали. Так вот, я продолжаю. В ноябре восемьдесят восьмого в совхоз приехала работать молодая пара из Дербента – зоотехники. Жена, Оксана, была уже беременна, а через месяц родила нормальную девочку. Сразу пошли разговоры – почему, дескать, ребенок, зачатый в Дербенте, оказался нормальным, а женщины в совхозе рожают уродов? Неожиданно припомнили, что в конце восемьдесят шестого к экспериментальному корпусу нашей базы пристраивали крыло, и какому-то умнику взбрело в голову, что тогда из Чернобыля привезли радиоактивный цемент, и уродства у новорожденных вызывает радиация. В то время у меня с Рустэмом Гаджиевым еще были нормальные отношения, и он контролировал ситуацию в селе, иначе нас просто разгромили бы. Весной восемьдесят девятого молодежь начала уезжать из совхоза – куда угодно, лишь бы подальше, – а за ними тянется старшее поколение. За четыре месяца село практически обезлюдело – бросают дома, скот, вещи. Осталось несколько семей, в основном, старики.
Вздохнув, Игорь Петрович решил высказать все напрямую.
– Я ничем не смогу помочь тебе, Сережа, и вряд ли сам министр сможет. Этот Гаджиев обратился к правозащитникам, вокруг твоего совхоза скоро начнут сновать репортеры – у нас ведь теперь везде гласность. Такого понапишут, что в страшном сне не привидится, эта тема для них – манна небесная. Связываться с ними вряд ли кто захочет, и базу твою, скорей всего, закроют.
– Я ведь прошу только создать компетентную комиссию. Пойми, приезжали представители Красного Креста, задавали совершенно безграмотные вопросы, а потом в зарубежной газете появилась вот эта заметка, читай: «…в одном маленьком селе на территории Дагестана в СССР проводят опыты над людьми».
Эйзнер повертел вырезку в руках, потом отложил ее и тяжело вздохнул.
– На данный момент вряд ли какая бы то ни была комиссия решится спорить с международным Красным Крестом. Ты ведь не хуже меня знаешь, Сережа, что в узкой научной области компетентен только тот, кто непосредственно занимается конкретным вопросом. Для тебя сейчас верней всего было бы заручиться поддержкой Петра Эрнестовича, а не моей, он – ученый с именем, академик.
– У Петра своя точка зрения на этот вопрос, и я пока не хочу его вмешивать – он сейчас в таком состоянии, что даже поговаривает об уходе с поста директора института.
– Я знаю, – кивнул Эйзнер, – но пока и у нас в министерстве, и в Академии все надеются, что он передумает – такого талантливого руководителя трудно сразу заменить. Кстати, я слышал, Петру Эрнестовичу предложили прочитать курс лекций в Гарвардском университете?
– Это было еще до болезни Златы, потом все ушло на второй план.
– Долго она болела?
– Первые признаки мы заметили за месяц до смерти, но, возможно, болезнь началась раньше. Ту же самую картину я наблюдал у Сабины Гаджиевой. Похоже, что и Рустэм страдает аналогичным заболеванием, но у него, как и у некоторых других, процесс замер, не дойдя до летального исхода. В любом случае комиссия нужна, чтобы взять под контроль