Выстрел в аду, или Девятый. Игорь Анатольевич Шпотенко
Читать онлайн книгу.
и проходила смена караула, сразу устраивались и готовились ко сну, да ещё курили травку перед этим. Оба с Москвы, любили перед сном мечтать о скором дембеле. Лето, жара убивающая, эта белая проклятая пыль с горных дорог забивала все лёгкие, а они выпьют всю положенную воду на троих и лыбятся. На мне было всё и наблюдение за безопасными участками и подходами к точке, и запись движения колон техники и подача сигнала ракетой подлетающим вертушкам. В ту ночь с 13е на 14е июня я полностью обессиленный такой службой уснул ночью на посту. За тем только помню, что вели меня связанного по горной дороге подталкивая прикладом автомата и что-то по-своему кричали. Вели меня одного, что случилось с теми двумя я не знаю, наверное, их просто прирезали, выбрав сержанта пленным. В разговорах, ведших меня духов я не раз слышал название Файзабад. Шли больше суток. В ауле я был посажен в глубокую, до трёх метров глубиной, яму, вернее каменный мешок. Кинули мне соломы и опустили ведро для испражнений. Корили через день, давали лепёшку и кукурузную кашу совершенно пресную и холодную. Воду правда опускали по полному ведру каждое утро. Со мной никто не пытался разговаривать, меня не трогали, я просто сидел один в глубокой яме. С верху она закрывалась деревянной решёткой. Приносил и поднимал ведро один и тот же старик. Так продолжалось долго, я уже потерял счёт дням и неделям. Первое время я был совершенно точно уверен, что меня сразу же найдут наши поисковые отряды, но потом до меня просто дошло, что легче списать человека на потери, чем что-то заморачивать ради одного солдата. Это и есть правда нашей службы родине советов. Стало холодать. Наступила осень. Один раз ко мне в яму кинули ещё двух наших солдат. Они оба были водителями и так же возили на тот аэродром, который я прикрывал, авиатопливо. Они оба были туркменами и легко общались на языке «духов». Оба парня знакомы были с русским языком и у меня возникла возможность выучить их разговорный язык. Их тоже никто не трогал. Старик бросил им завёрнутый в старую тряпку, без плотной упаковки, но полный—Коран. Парни стали совершать молебные процедуры своему Аллаху. Я начал учить правописание арабского языка и читать Коран. Постепенно я втянулся и уже свободно разговаривал на туркменском языке со своими новыми друзьями, по несчастью. Похолодало. Нам бросили три пуштунки и три старых, уже местами потёртых и дырявых, но ещё вполне сносных, халата. Раз в неделю давали мясо барана, вернее всё то, что оставалось от мяса. Мы обгладывали кости и были этому рады. Неожиданно решётку отодвинули и опустили нам большую ветку с сучками в место лестницы. На зиму нас разместили в помещении где держали временный скот. Приходили караваны и сюда загоняли ослов, пряча их от непогоды. Но мы были и этому ужасно рады. В щели запертой двери, мы наблюдали просвет улицы и часть двора. Во дворе играли дети, гоняя вместо мяча набитую соломой тряпку, девицы с закрытыми лицами носили кувшинами воду на своих хрупких плечах. Теперь мы уже знали и своего хозяина. Он был воином у одного из полевых командиров. Воевал он по команде. Это могло быть