Возвращение алтаря Святовита. Алексей Борисов
Читать онлайн книгу.
тебе тут газет свежих насобирал, конфет детям, табака мужикам, чай, лекарство для Серафимы, колени мазать. Ты осторожнее там. Вдруг кто? – на прощанье сказал я.
– Не боись, – с блеском в глазах ответил Савелий, – они у меня во где, – показал мне сжатый кулак и ударил себя в грудь, – я для прилепчан советская власть!
«Дай-то Бог, чтоб ты сохранил жизни прилепчан, Савелий Силантьевич», – подумал я и скрылся в лесу.
К двум часам дня, изрядно пьяный, на велосипеде прикатил Петер Клаусович. «Эмку» ему дали, вернее продали и даже презентовали насос. Только ездил он не в сами Починки, а на станцию Энгельгардтовская, что по расстоянию не так и существенно. Впечатлений набрался до рвоты. Разбитую русскую технику не восстанавливали, чинили только немецкую, но с привлечением пленных красноармейцев. Нелюдь Герман на его глазах застрелил одного из них, когда понял, что военнопленный соврал, представляясь механизатором. Многие специально называли дефицитные гражданские профессии, так как появлялся шанс сбежать из лагеря на работах или пообедать сухим пайком, а не баландой. Немцы это знали и своими зверствами пытались эту практику пресечь. Ещё одного «австрийский лис», так называли его сослуживцы, до смерти забил кувалдой. На этот раз ему показалось, что тот был евреем. Перед этим он построил всех военнопленных, накалил на горелке сделанную из толстой проволоки шестиконечную звезду, и ходил вдоль шеренги, выявляя кандидата для пыток. Когда всё это мне рассказывал Петер, его рвало. Единственное, что он попросил – это водки. Утром, искупавшись и гладко выбрившись, Петер Клаусович встал на колени перед Дайвой и попросил прощенья за весь немецкий народ. Девочка заплакала и убежала к себе в комнату. Пришлось поднимать «профессора», усаживать на диван и пытаться выяснить все подробности. Сделал он немало. Без четверти пять Петер попал в Черепово, велосипед – великая вещь. Подъехав к дому на площади, это было здание бывшего поселкового совета, Дистергефт как сеятель обронил газету у забора с объявлениями и, оставив двухколёсного друга напротив парадного входа, стал дожидаться машины. Спустя полчаса к нему подбежал запыхавшийся старичок, выяснил, не из Хиславичей ли он ждёт транспорт и, перекрестившись со вздохом: «еле успел», пристроился рядом. Это и оказался староста Черепова. Клаусович разговорился с ним, узнал, что тот бывший учитель начальной школы, угостил сигаретами. Когда болтали за жизнь, подъехал грузовик. Петер оставил на сохранение новому знакомому велосипед, а сам, подхватив поклажу, пошёл показывать свои документы старшему машины. И тут он обратил внимание, что из кармана учителя торчит его обронённая газета. Потом была тряска в кузове грузовика. Ни о какой сброшенной по дороге листовке речи не шло. Четыре пары глаз с ненавистью смотрели на немца. Единственное, что смог сделать Дистергефт, так это постучать по кабине на въезде в Хицовку, просясь в туалет. Там он и оставил на гвозде часть пропагандистской литературы. Возможно, это был самый лучший способ донести печатное слово в массы. Всяк посетивший будочку с выпиленным ромбиком на двери, мог в тишине и спокойствии прочесть