– А тебе не противно мыть судно и подставлять его под больных? – спросил я у Люси.

      – Вообще-то раньше я была брезгливая, – сказала она.

      – А теперь?

      – Если бы ты знал, какие они несчастные… А я молодая, здоровая, счастливая. Жалко их. Да и работать там некому.

      – Потому что мало платят.

      – Родственники добавляют, – доверительно сообщила она. – Не каждый день, но бывает. То десятку, то двадцатку в карманчик сунут.

      – И ты берешь?

      – Иначе мне зарплаты только на транспорт хватит.

      – А для больных, за которых заплатили, ты делаешь что-нибудь дополнительно?

      – Я для всех делаю что положено. Бывает, и за других санитарок делаю. Они смотрят на меня как на дуру, считают, что это у меня по молодости, а потом очерствею и так же, как они, буду запираться в ванной и курить, чтобы больные не дозвались. Но у нас есть и молодые, которые от больных бегают. Таких нельзя к больнице подпускать, но кто же тогда станет работать?

      Магнитофон смолк, но мы не перевернули кассету.

      – А насчет этих денег… – продолжила Люся, – я сомневалась, даже батюшку спрашивала. Знаешь, что он сказал? Бери у тех, кто может дать, а кто последнее приносит – у того не бери. Я сразу не сообразила и спрашиваю: как же отличить тех от этих? Он рассердился. Говорит: не отличаешь – вовсе не бери. На деле оказалось, отличить очень просто. А батюшка наш, отец Георгий, у которого мы венчались, он очень мудрый и все понимает. К нему многие за советом приходят.

      Люся не просила меня не говорить маме про ее «карманные» деньги, но по ее замечанию я понял, что она не хочет этого.

      – Маме бы, наверное, это не понравилось, – задумчиво сказала она.

      – Летом тебе все равно придется бросить работу, а с осени будешь учиться в медучилище.

      – Если поступлю.

      – Обязательно поступишь. Мама по математике тебя натаскает. А у меня, между прочим, по русскому пятерка.

      – Не хочу я туда поступать… – совсем тихо сказала она.

      – Почему? – удивился я.

      – Я открою тебе один секрет. В общем, это не секрет. Секрет только в том, что я не хочу в медучилище. А мечтала я всегда о театральном. В прошлом году поступала и провалилась. Я даже не представляла, что это такое. В Петербурге молодежь совсем другая. Они там всё на свете знают, подкованные, постоянно в театр ходят, а я была в театре считаные разы. Я же театр, считай, только по телевизору видела. А еще они хорошо одеваются и умеют себя вести.

      – А ты не умеешь?

      – Я вела себя по-глупому. Плакать стала, убежала. Я же провинциальная дурочка.

      – Люсь, все девчонки в школе хотят стать артистками… – сказал я нерешительно, боясь ее обидеть.

      – Я об этом уже думала, – отозвалась она и уставилась неподвижным взглядом в зашторенное окно.

      Ни у кого я не встречал таких