Мифогенная любовь каст. Павел Пепперштейн
Читать онлайн книгу.
расплылось в сладковатой улыбке.
– Да я так… отстал, – ответил парторг.
– Отстал? – туманно усмехнулся слепец. Он неожиданно лихо подбросил гитару, поймал ее в воздухе левой рукой, повернулся, словно цыган, на каблуках и затем, взяв нежный аккорд, запел улыбающимся, прочувствованным голосом, имитируя интонации Жарова, на мотив песни «Тишина за Рогожской заставою»:
Тишина на Ивановском кладбище,
Спят залупы у грязной реки,
Лишь опарыш встает за опарышем
Да кого-то ебут ямщики.
Как люблю твои темные волосы,
Как любуюсь пиздою твоей,
Ты сама догадайся по голосу
Темно-синей залупы моей.
Расскажи, подскажи, утро раннее,
Где с подругой ебаться нам тут?
Может быть, вот на этой окраине,
Возле дома, где плачут и срут?
Дунаев зашел в комнату, где царили беспорядок и гниение. Мятые советские газеты устилали стол и пол, на беленой стене с потеками чая и вина была приклеена, видимо сброшенная с немецкого самолета, прокламация-обращение к советским людям, с маленькой свастикой над текстом. В грязных чашках завелась плесень, занавески на окнах были прожжены окурками. Добротные некогда шкафы стояли распахнуты и пусты, зеркала в них были разбиты. С улицы раздался сдавленный смех. Неряшливые шаги прозвучали по коридору, и в комнату вошли двое. Идущий впереди нес авоську с консервами. Он сутулился, седоватые волосы, свисая, обрамляли интеллигентное лицо с небольшими носиком и подбородком, с хитрыми и в то же время мечтательными раскосыми глазками. Зашедший следом выглядел как слегка опустившийся барин. Он был выше первого, с маленькой, изящной бородкой, полный, в китайском халате, надетом поверх светлой пижамы. В руках держал свернутую газету «Правда».
– Мы украли, украли! – хрипло и пьяно пропел первый и встряхнул авоськой.
– Мы сделали гадкое! – сладко протянул другой, в халате, и взмахнул кудрями.
Слепой, погладив струны, пропел:
Не страшны нам ничуть расставанья,
Но, куда б ни забросил нас путь,
Ты про первое в жизни ебание
И про первый минет не забудь!
Вошедшие захохотали (но на слепца отчего-то они не смотрели). Дунаев вдруг произнес:
Рассвет не близок,
Рано лампу выключать,
Откладывать перо на полуслове,
В своей душе смущенно замечать
И волчий вой, и голос древней крови…
Мы знамениты тем, что провели
Полжизни на печи и в бессознанье,
Но надо понимать, что замели
Снега и вьюги наше бытованье.
… И воины заснут вблизи невест,
Сокровища под головы положат…
Святые сны на много сотен лет,
А там лишь Бог – и он во сне поможет!
Рассвет приходит между сосен, словно вор.
Крадет чернила, мысли и забвенье.
Пора уснуть и выйти на простор —
Лишь там душа найдет отдохновенье…
– Э,