У природы четыре большие декорации – времена года, вечно одни и те же актеры – солнце, луна и прочие светила, зато она меняет зрителей, отправляя их в мир иной.

      Ум потребен не для того, чтобы нападать на верования, а чтобы закладывать их основу и укреплять: легче легкого сочинять эпиграммы на Иисуса Христа. Что же до мужества, то философу оно необходимо не в большей, а иной раз даже и в меньшей степени, нежели апостолу.

      Ума у нее не больше, чем у розы. (О своей любовнице.)

      Большинство мужчин любят лесть потому, что сами они ценят себя невысоко; с женщинами все наоборот.

      В глазах света вы будете молодой и красивой лишь несколько лет; а в глазах своего супруга – лишь несколько месяцев. (Из «Письма к юной леди о ее замужестве».)

      В молодости мне казалось, что весь мир, как и я, только и говорит что о последней новой пьесе.

      В ораторском искусстве величайшее мастерство – скрыть мастерство.

      В этом мире нет ничего постоянного, кроме непостоянства.

      Вверх лезут в той же позе, что и ползают.

      Венера, прекрасная и добросердечная женщина, была богиней любви; Юнона, женщина ужасно сварливая, – богиней брака; и они всегда люто враждовали между собой.

      Вообще говоря, я питаю ненависть и отвращение к животному, называемому человеком; но я сердечно люблю Джона, Питера, Томаса и так далее.

      Вы невинны, как дьявол в двухлетнем возрасте.

      Вы, молодые, думаете, что старики глупы; а мы, старики, знаем, что молодые глупы.

      Дай вам бог жить все дни вашей жизни.

      Двум правилам должен следовать каждый сановник: всегда сдерживать свои чувства и никогда не сдерживать своих обещаний.

      Если б она ела золото, он бы кормил им ее.

      Если на свете так мало счастливых браков, то лишь потому, что девушки куда больше внимания уделяют плетению силков, чем строительству клеток.

      Если число книг и законов будет расти так же, как в последние пятьдесят лет, то, боюсь, в будущем не останется никого, кроме ученых или юристов.

      Жалобы – наше самое обильное приношение небесам и самая искренняя часть нашей набожности.

      Каждый хочет жить долго, но никто не хочет стареть.

      Казалось бы, ложь – дело обычное и вовсе не трудное; однако не помню, чтобы кто-нибудь из моих собеседников – даже из тех, кто слывет мастерами по этой части, – удачно солгал хотя бы три раза за вечер.

      Когда люди на старости лет становятся добродетельны, они всего лишь посвящают Богу то, чем побрезговал дьявол.

      Когда старики вспоминают между собой случаи из своей молодости, их времена представляются нам куда счастливее наших.

      Когда я читаю книгу, все равно – умную или глупую, мне кажется, что она живая и разговаривает со мной.

      Лишь