Вулфхолл. Хилари Мантел
Читать онлайн книгу.
крыша.
Из всех пировавших в живых остался один Симонид.
Тела были так обезображены, что родственники не могли их опознать. Однако у Симонида была удивительная способность: он запоминал все, что видел. Он провел родственников по развалинам, указывая тех, кого они ищут, потому что мог опознать каждого из гостей по его месту на пиру.
Эту историю поведал нам Цицерон. В тот день Симонид изобрел искусство запоминания. Он помнил все лица: надутые у одних, счастливые у других, скучающие у третьих, и точно знал, кто где сидел, когда обвалилась крыша.
Часть третья
I. Финт с тремя картами
зима, 1529 – весна, 1530
Джоанна: Ты говоришь, Рейф, ступай и добудь мне место в новом парламенте. И он послушно идет, как служанка, которой велели снять белье.
– С бельем мороки меньше, – вклинивается Рейф.
– А ты почем знаешь? – не унимается Джоанна.
Места в парламенте – господская вотчина; их раздают лорды, епископы, сам король. Жалкая горстка выборщиков – если на них хорошенько поднажать – всегда делает то, что велено.
Рейф раздобыл ему место от Тоунтона, округа Вулси. Это было бы невозможно без согласия короля, согласия Томаса Говарда. Он затем и посылал Рейфа в Лондон – прощупать почву: чего хочет герцог, что скрывается за его хорьей ухмылкой. «Премного обязан, сударь».
Теперь он знает.
– Герцог Норфолк, – сообщил Рейф, – считает, что милорд кардинал зарыл сокровище и вам известно, где именно.
Они беседуют с глазу на глаз.
Рейф: Герцог обязательно попросит вас приехать и служить ему.
– Да. Возможно, не в таких выражениях.
Размышляя, он вглядывается Рейфу в лицо. Норфолк – если забыть о внебрачном сыне короля – знатнейший человек в королевстве.
– Я пытался внушить ему, – говорит Рейф, – что вы его почитаете и страстно желаете оказаться под его…
– Началом?
– Примерно.
– И что сказал герцог?
– Герцог сказал «хм».
Он смеется.
– Что, вот таким тоном?
– Таким и сказал.
– А в придачу хмуро кивнул?
– Вот именно.
Что ж, хорошо. Я утираю слезы – слезы, что остались от Дня всех святых. Сижу с кардиналом в Ишере, в комнате с чадящим камином. Спрашиваю, милорд, не возражаете, если я вас оставлю? Нахожу трубочиста, велю прочистить дымоход. Скачу в Лондон, в Блэкфрайарз. Туман, день святого Губерта. Норфолк ждет, будет уверять, что станет мне хорошим хозяином.
Герцогу под шестьдесят, но его светлость не признает возраста. Остролицый и остроглазый, Норфолк тощ, как обглоданный мосол, и холоден, как обух топора. Конечности будто на шарнирах и даже тихонько клацают при ходьбе – все дело в мощевиках, которые герцог носит под одеждой: крошечные лохмотья кожи и обрезки волос в образках, осколки костей в медальонах.
«Дева Мария! Клянусь мессой!» – божится герцог, извлекая на свет свои амулеты из самых неожиданных мест. Пылко припадает к ним губами,