Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные. Дэвид Слоан Уилсон
Читать онлайн книгу.
если в процессе эволюции он вытесняет любой другой ген из общей популяции (налицо ошибка усреднения)[10]. В любом случае проблема генов – «добропорядочные» против «эгоистичных» – идентична проблеме «крикуны против молчунов» в птичьих стаях и проблеме «нравственные против безнравственных» в человеческих племенах, – проблеме, которая и привела Дарвина к его теории группового отбора.
Рассмотрение отдельных организмов как в высшей степени цельных социальных групп значительно расширило масштаб и важность теории многоуровневого отбора. Как заметил однажды в лекции Роберт Триверс, ученые, заинтересованные в исследовании эволюции социального поведения, всегда осознавали необходимость в понимании генетики. Но кто мог догадаться тридцать лет назад, что генетикам потребуется понимать эволюцию социального поведения? Есть и иная польза: возможно, понимание механизмов, которые позволяют организмам становиться столь сплоченными, поможет увидеть в социальных группах аналогичные механизмы, ранее выпадавшие из поля внимания исследователей. В частности, социобиологи давно уже увлечены, а может, даже и околдованы проблемой объяснения альтруистических черт, позволяющих группам получать пользу за счет огромных затрат со стороны индивида. И, как мы уже видели, групповой отбор может порождать альтруистические черты, но он должен быть исключительно силен, чтобы противостоять сильным селективным недостаткам альтруизма внутри групп. А как же «эгоистичный ген», который скорее будет реплицироваться, нежели вносить вклад в общее благо клетки? Эту проблему можно решить. Гены объединяются в хромосому – и она реплицируется уже как единое целое. Устраняя возможность репликации для каждого гена клетки в отдельности, хромосомы сосредотачивают процесс естественного отбора на уровне взаимодействия клеток, искусно решая фундаментальную проблему социальной жизни. И вовсе не кажется, что гены, ответственные за эволюцию самой хромосомы, приносят себя в жертву. Напротив, такое чувство, что они служат на благо группы, частью которой и являются, и не особенно много при этом теряют.
А еще кажется, что на уровне индивидов отмеченную нами фундаментальную проблему лучше решает не альтруистическое самопожертвование, а социальный контроль. В стремлении обозначить взаимодействия, связанные с генами и развитием, мы заимствовали из сферы социального контроля целый словарь: «надзирающие» гены, «парламенты» генов, «правила справедливости»… Законы генетики и эволюции, изначально связанные лишь с общими схемами функционирования организмов, со временем обрели жутковатое сходство с иным значением слова «закон» – общественный договор, исполняемый под угрозой наказания[11].
То, что работает для индивидов, может работать и для групп. Но социобиологи, желая объяснить альтруистическое самопожертвование, предпочитали уклоняться от поисков ответа на даже более важный вопрос: должны ли индивиды, служа на благо группы,
Концепция «эгоистичных генов», предложенная Докинзом, предполагает усреднение показателя приспособленности генов среди индивидуальных генотипов – примерно так же я усреднял приспособленность по всем группам в моем примере с птичьими стаями. Поэтому теория Докинза – это не аргумент против индивидуального или группового отбора, а лишь «новояз» для обозначения «всего, что эволюционирует путем естественного отбора на любом уровне». Например, ген альтруистического поведения, благодаря которому птица, завидев хищника, подает предупреждающий крик, внутри групп избирательно неблагоприятен и эволюционирует благодаря групповому отбору – но он, тем не менее, «эгоистичен» хотя бы потому, что в рамках всей популяции замещает ген, из-за которого птица при появлении хищника ведет себя иначе и молчит. Докинз развил свою концепцию как аргумент против группового отбора, и годами она воспринималась именно так, пока ее бесполезность не была замечена и признана в конечном итоге и самим Докинзом в его книге «Расширенный фенотип» (Dawkins 1982).
Подобно тому как из человеческих социальных групп никогда полностью не устранить преступников, индивидуальные организмы оказываются не столь гармоничными, как предполагалось изначально. Так происходит из-за наличия множества «преступных» элементов в границах самого организма, и эти элементы воспроизводят себя за счет «коллективов», к которым принадлежат. Этот занимательный факт в литературе об эволюции известен под названием «внутригеномный конфликт» (англ. intragenomic conflict; обзор представлен в следующей работе: Pomiankowski 1999).