– Стружи держат мултов в травяных коробах, кормят злаками. Иногда вытаскивают на улицу – выгуливают, наверное. Полезности – ноль! – ветврач Василий Кузьмич развел руками: – Земная кошка тоже ни для чего, а ластится, мурлыкает, душу греет. – Тарасов улыбнулся, тут же нахмурился: – Мулты молчат. И на руки их никто не берет, не гладит.

      – Точно! К другим зверикам стружи эмоциональнее относятся, – встрял краснощекий астронавигатор Никита Панин, – даже над «лосями» трясутся, с трудом сторговал пару.

      Рогатые твари назывались по-чирокски иначе, но очень уж смахивали на сохатых. Только ни разу не травоядные. Самый страшный хищник на планете. На каждой из четырех ног по две коленки, когтистые ступни широкие и длинные, как лыжи. «Лоси» скользили по болотам стремительно, хватали зубастой пастью не только мелкую живность, но и зазевавшихся стружей. Аборигены ловили хищников, приручали, использовали как лошадей.

      – Твоя правда. Стружи слезы лили, но обменяли ручных плип на бусики, – техник Джон-Женя, выпятив квадратную челюсть, закипятился: – А мулты совершенно бесполезны, но никак не отдают их, и все тут. Даже каталоги не пролистали.

      Плипы мгновенно всем полюбились. Звероловы вне очереди рвались кормить и убирать за крохотными пестрыми полулягушками-полурыбами, чтобы послушать, как они поют.

      – Ты, Женя, напрасно только каталоги показывал, – хмыкнул Такано, – образцы надо было – глянуть, пощупать, понюхать. Я сразу ткани раскинул, сообразил, что их травяные тряпки жесткие, колючие. Стружи клюнули! Накинулись, как дети на конфеты. И вот тут, – обычно немногословный Иоши затараторил, – один из них случайно наступил на мулта размером с котенка. Японская моя мама, что тут началось! На него набросились, куда-то увели, другие столпились у мулта, тискали, щупали и плакали, клянусь! А животинка и не пострадала вовсе.