Чтобы привести свои мысли в порядок и понять, что делать, я решил изучать немецкую историю. Мы снимали квартиру, которая принадлежала приемной дочери живописца Франца фон Штука, на Генцштрассе, 1, в Швабинге, мюнхенском Монпарнасе, и я обратился к своим книгам в надежде, что прошлые события могут дать ключ к решению проблем времени настоящего. Я открыл для себя, что идеальным персонажем, вокруг которого стоило сосредоточить свои исследования, был американский лоялист Бенджамин Томпсон, граф Рамфордский. В последнем десятилетии XVIII века он провел реформы управления и общественной жизни в Баварии для курфюрста Карла Теодора. Я обнаружил так много удивительных параллелей в его работах по социальным преобразованиям с современной мне ситуацией, что решил написать книгу о нем.

      Одним из людей, с которыми я обсуждал свои планы, был Рудольф Коммер, блестящий австрийский писатель, с которым я познакомился еще в Нью-Йорке. В моем начинании он сразу увидел прекрасную идею для фильма, и в течение большей части лета 1922 года мы работали с ним над сценарием на вилле в Гармиш-Партенкирхен. Наконец мы закончили, и результат наших трудов имел объем «Войны и мира» Толстого, так что неудивительно, что фильм этот никогда не был снят. Незавершенность проекта с лихвой компенсировалась хорошей компанией умных людей, включая многих еврейских друзей Рудольфа, например Макса Палленберга, известного актера, и его еще более известную жену Фрици Массари. Их циничное и пренебрежительное отношение к старому режиму было абсолютно противоположно моим политическим убеждениям, однако мы стали верными друзьями.

      Одно из пророчеств Коммера навсегда впечаталось в мою память. Я встретил его, прогуливаясь по Партнахкламме в день, когда все газеты пестрели новостями об очередном политическом убийстве, жертвой которого стал Вальтер Ратенау, еврей, министр иностранных дел. Как раз в то время антисемитские настроения в Германии приобретали серьезный размах, и с недавних пор повсюду в глаза бросались красные свастики и оскорбительные антиеврейские надписи, намалеванные на городских стенах и скалах вокруг Гармиша.

      Коммер сказал: «Грязные дела затеяли эти ваши друзья-монархисты. (Он сказал „монархисты“, так как термин „национал-социалист“ был еще практически неизвестен.) Этот их расовый романтизм приведет в никуда. Есть лишь одна опасность. Если появится какая-нибудь политическая партия с антисемитской программой во главе с фанатиком евреем или полукровным евреем, нам придется быть начеку. Потому что только такой человек сможет довести это дело до конца». Время показало, насколько он был прав.

      Между годами в Гарварде и встречей с Гитлером прошло много времени, но в моем случае связь была самой прямой. В 1908 году я участвовал в шоу под названием «Факиры судьбы» в клубе «Пудинг по-быстрому», где я был одет в студенческое облачение прошлых веков, изображая голландскую