Драма моего снобизма. Эдуард Гурвич
Читать онлайн книгу.
подлецом раввина за идеи, которыми он делится, не следует. Завидую вам с такой любящей фамилией. Наверное, потому для вас вопрос о ненависти – самый сложный…
– Учиться. Учиться. И ещё раз учиться. «Трамвайный тон» возьму на вооружение.
– Впал в ступор – не могу вспомнить уже, чья это цитата: учиться, учиться и учиться?
– Ленинская. Думала не заметите, не взяла в кавычки, небрежно добавила от себя «и ещё раз учиться». Уже стыдно…
– Да не стыдитесь, пожалуйста. Это я в ужасе, что ленинское наследие растерял.
– Возможно, и Нерон сделал что-то полезное для Рима… а потом, всё-таки, сжёг его. Мне интересно видеть такие светлые проблески, делающие из плоских силуэтов объёмные злодейские фигуры. Я уважительно поддерживаю автора, как поддержал бы и Тацита, если бы он мог меня услышать.
– Слышит, слышит вас Тацит, и лучше слышит вас, чем мои оппоненты…меня. А за уважительную поддержку нас с Тацитом спасибо.
– А почему вы думаете, что ваши оппоненты вас не слышат? Слышим. Ну правы вы, кто спорит. Надо бы, наверное, держаться, и говорить всегда уважительно и весомо… Хотя, есть и другое мнение: что говорить нужно так, чтобы тебя понимали. Т. е., на том языке, который близок и понятен оппоненту – как правило, это именно тот самый язык, которым оппонент пользуется сам. Буквально напрашивается на предложения почитать что-то альтернативное советским учебникам конца 70-х – начала 80-х годов. Альтернатива же таким предложениям – обходить темы уважаемого раввина стороной, так как раз за разом в ответ на подобное выкладывать факты и просить автора делать так же – верный способ обречь себя на бессонницу, преждевременное облысение, потерю аппетита и безвременную смерть…
– Нет-нет, никакая дискуссия не стоит даже потери аппетита, не говоря уж о безвременной смерти. Спасибо, что услышали и не храните гордое молчание, как например, наш уважаемый Довид. Мне кажется, что на тон дискуссии оказывает влияние заблуждение: будто вообще раввин – исключительная фигура. Да, правильно, предполагается, что он должен быть образован. И, скажем, раввин, вне всякого сомнения, человек, который знает гораздо больше меня. Потому… я жду от него мудрости в каждом слове. Но знания сами по себе далеко не всегда помогают всестороннему осмыслению прошлого и особенно происходящего. И не только раввину. Ну, кажется людям, что Сталин великий полководец. Тут уже факты не так важны. Тут работает инерции, благодаря которой люди завышают репутации, потому что сами склонны к мании величия.
– Не знаю, застали ли вы здесь на «Снобе» предыдущего раввина – видимо, это как раз он виноват в моём раздражении по поводу Довида – ну, не дотягивает мудрость Довида до явленного нам стандарта. А так – и снова вы правы, и я уж даже и не знаю, могу ли я дальше нести гордое имя вашего оппонента, зачем-то принятое мной, без серьёзных к тому оснований… Ах, нет, вы же укоряли и стыдили меня, значит, оппонент… Или нет?
– Надо ли среди симпатичных людей искать единомышленников?