5.12

      Обсохнуть губы не успели

      от поцелуев дорогих,

      а между тем, уже в постели

      работа дружная кипит.

      Утрем лирические слезы —

      мы с вами в зоне скучной прозы:

      она бумажки подает,

      а он читает их и рвет

      (не все, заметим правды ради).

      Спецов он собственных бранит,

      лишить их бонусов велит:

      довольно, мол, не в детском саде,

      кто не изжил инфантилизм,

      тех не пущу в капитализм!

      5.13

      Вот так, бумажка за бумажкой,

      они работой увлеклись

      и, позабыв о хвори тяжкой,

      в экстазе трудовом слились…

      Да будет сказано в романе:

      они трудились на диване

      и не заметили в пылу,

      как оказались на полу,

      где продолжали заниматься…

      Ничем, друзья мои, дурным,

      как это кажется иным,

      не беспокойтесь ухмыляться.

      Татьяна кончила доклад,

      теперь дела пойдут на лад.

      5.14

      Курс интенсивной терапии

      на пользу, кажется, пошел.

      Болезнь внезапно отступила,

      Никите стало хорошо,

      налились дивным блеском взоры,

      вести он хочет разговоры:

      как папа с мамой? как сестра?

      мол, познакомиться пора.

      Татьяна же покойно дышит

      (на эти милые дела

      она все силы отдала)

      и ничего уже не слышит.

      Никиты сладкий баритон

      Татьяну погружает в сон.

      Татьянин сон.

      Из глаз измученных Татьяны

      Никита наконец исчез,

      лазурный берег океана

      теперь ей нежно шепчет: «Yes».

      Ей снится край, блаженства полный,

      где плещут ласковые волны,

      кусты магнолии цветут,

      и пальмы гордые растут.

      Татьяне нравятся их кроны,

      игра причудливых теней