Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы заметить неприязнь, которую питала королева к Месье, слишком эта неприязнь была откровенной. На вопрос почему Мари пожала плечами:

      – У него дурной язык и неуместные шуточки. Умудрился пошутить, что видел, как Людовик появился из утробы Анны Австрийской, но не видел, как он туда попал. Шутка гуляла при дворе до тех пор, пока не родился Филипп. Остальные, может, и забыли, если бы об этой гадости не помнила сама королева. Она до сих пор сердита на все семейство Месье, потому что все помнят его грязную шутку, но Ее Величество думает, что все помнят просто потому, что помнят, и злится все сильней.

      – Замкнутый круг…

      – Для Месье и Мадемуазель это не круг, а петля. Кстати, она страстно желала выйти замуж за твоего Карла.

      – Какого, у меня их трое?

      – Английского.

      Мне безразличен английский король в изгнании Карл (хотя он симпатичный), к тому же я завтра должна уйти, но после такого сообщения стала вдруг очень неприятна сама Великая Мадемуазель. Почему эта буйно активная толстуха считает себя вправе посягать на наших с Мари поклонников? Она – дочь Месье и богатенькой Монпансье? Это не все, нужно еще иметь голову на плечах, мозги в этой голове, внешность и приличные манеры.

      Из всего перечисленного, на мой взгляд, у дочери Гастона Орлеанского не имелось ничего. Дородная тетка, годившаяся мне в мамаши (она старше Гортензии лет на девятнадцать), вела себя крайне самонадеянно и вульгарно, столь же вульгарно одета (обвешана драгоценностями от макушки до пят и разукрашена перьями куда больше, чем лошади парадной королевской кареты), а о ее уме я бы даже не взялась рассуждать, только крайне самонадеянная идиотка могла сначала приказать пушкам палить в сторону королевских войск, а потом мечтать о том, что король на ней женится. Вот и сейчас ей больше тридцати, но эта бой-баба все еще лелеет надежду понравиться кому-то живьем, а не деньгами.

      – Почему она не дружит с остальными сестрами?

      – Они ей сестры по отцу, Мадемуазель считает сводных сестер дурно воспитанными.

      Я невольно фыркнула, поспешно спрятавшись за все тем же веером. Мари недовольно покосилась:

      – Осторожней с веером. Ты выучила язык веера?

      – Выучила, – вздохнула я, хотя это было не так. Надо и впрямь осторожно, не то можно невзначай объясниться в любви кому-нибудь вроде этого Месье, расхлебывай потом. Каждое движение веера, каждый жест означал что-то определенное, открыть-закрыть, прикоснуться закрытым веером к правой щеке или к левой, сделать