Я чувствую тебя на расстоянии. Вибрационная связь/Близнецовые пламена. Наталья Прозорова Ануша
Читать онлайн книгу.
просто обидчиков отодвигала от себя, переключая внимание на то, что меня интересовало.
Мои родители – послевоенные дети. Мама очень рано лишилась своей матери. В 9 лет попала в детский дом. Да и жизнь с матерью фронтовичкой была «не сахар». Отца своего мама не знала.
Мой отец вырос в деревне под Кировом. Был необычным ребёнком, он у меня не мира сего. Очень красивый мужчина. Я б сказала, обладал красотой ангела. В детстве переболел полиомиелитом и не ходил до трёх лет. Я поражаюсь, как он начал ходить после такой болезни. У отца здоровье было железным. Здоровые зубы он сохранил до самой смерти, да и по врачам никогда не ходил. В конце своей жизни отец стал много пить. Помню в этот период он прошёл медицинское обследование и анализы все были в норме. Мать возмущалась. «Это ж надо, пьёт как сапожник и здоров!!! А я не пью, не курю, пост соблюдаю и здорового органа нет». Сколько она перенесла операций, уж и не помню. По-моему, операция была сделана на каждый орган её тела.
Мама всегда была в депрессивном и агрессивном состоянии. Доминировала в семье она. Семейный тиран. Била меня и брата при каждом удобном случае. Нам могло достаться только потому, что она утром проснулась в плохом настроении. Скандалы в семье не прекращались. Бедный отец. Он никогда не повышал на неё голос. Он улыбался и всё это молча сносил. Как мне кажется, папка погуливал, да и немудрено. В результате отец начал пить, брат в лихие 90-е подсел на наркотики, а я рано свалила из дома.
Из-за вечной борьбы матери с миром, который не хотел выстраиваться по стойке смирно и выполнять её команды, мы с братом были предоставлены сами себе. Всё наше воспитания заключалась в порке и оскорблениях. Остепенилась мать, только тогда, когда в 25 лет умер брат. Отец не вынес смерти сына и начал прикладываться к бутылочке всё чаще и чаще.
Как я жалею, что мало времени проводила с отцом. Материнский сущ отдалил всех нас друг от друга. Мы крайне редко общались. Каждый был закрыт в своём мире и спасался кто как мог.
Мне сейчас мать жалко. Съели, заразили. Протащили по этому миру через физический ад и внушили ложные ценности. «Жизнь – это борьба через страдания», – часто говорила она. Она тоже желала любить, но только как это делать не знала. Сущ сидящий внутри постоянно просил жертву.
В детстве я не вписывалась в общую картину советских детей и поэтому любовью воспитателей и педагогов не пользовалась. Помню детский сад. Большинство взрослых тётенек считали меня психически больным ребёнком. А всё просто. Начинается организованный процесс детской игры. Все дети садятся в импровизированный кораблик и начинают куда-то плыть, а я не хочу садиться в кораблик. Я не реву, не скандалю. Даже если воспитатель силой запихнёт меня в этот кораблик, я всё равно молча из него выйду. Я сейчас петь хочу. Можно меня бить, орать, обратно пинками загонять в кораблик. Я всё равно из него выйду. Я не понимаю, почему я должна делать то, что делают другие? Я не хочу. Я молча выхожу из кораблика и провожаю всех отплывающих радостным пением.