Византийских бровей полукружья

      К переносью сошлись и – корят…

      Мне страшнее любого оружья

      Твой холодный, отточенный взгляд.

      Разорву колдовское засилье!

      Дым волос только трону рукой –

      Рассыпается охристой пылью

      Снов моих разудалый прибой…

      Вот сейчас упаду на колени

      И, целуя каблук сапожка,

      Буду биться волной песнопений

      О бетонную твердь потолка.

      Вот – вскачу на лихого гнедого,

      Покидая потерянный рай, –

      Вместо самого высшего слова

      Улыбнусь, не фальшивя: «Прощай!»

      И не мальчиком робким, но – мужем

      Вышибаю засов у ворот!

      …Византийских бровей полукружья

      Предо мною, как горизонт.

      Как встреча коротка –

      Все мысли кувырком:

      Проносятся века

      За окнами – молчком.

      Сиреневая ночь…

      И я иду, спеша,

      По лезвию ножа…

      По лезвию ножа.

      Как бесконечен путь,

      Как надоедлив дождь,

      Как холод режет грудь

      И выбивает дрожь.

      И зелень фонарей

      Качается, дрожа,

      На лезвии ножа,

      На лезвии ножа…

      А ты – во тьму, ты – вдаль…

      И я кричу: «Постой!»

      Прозрачная печаль

      Вдруг стала темнотой.

      Окончена игра,

      Но как скользит душа

      По лезвию ножа,

      По лезвию ножа.

      По копеечной монете

      Набросайте счастья мне:

      Благо, что на этом свете

      Скоморошество – в цене!

      Сыплю шутки из кармана:

      Не кричи, что горяча…

      Сердце плачет от обмана,

      Как от раны, по ночам.

      Смех – гримасой вызываю…

      Объясните: что со мной?

      Почему я разрешаю

      Ей смеяться над собой?

      Всё твердит, что несерьезен,

      Что нескладен, не пригож,

      И не знатен, и не грозен –

      Не престижен ни на грош…

      До чего ж ей надо мало!

      Смех рассыплю, как горох:

      Смейся, старый! Смейся, малый!

      Скоморох так скоморох…

      С какой-то суетою глобусной

      Секунды встреч текут в века:

      Лежит на поручне автобусном

      Её русалочья рука.

      И пальцы ломкие касаются

      Металла белого слегка…

      Как это в память всё врезается,

      Чтобы манить издалека.

      Такой пустяк: рука на поручне

      И смуглой кисти серебро.

      Рукав – тяжелым, темным обручем,

      И шубки меховой тавро…

      За окнами снега цветистые,

      А сзади храп и дрызг дверей…

      Рука – прозрачная и чистая –

      На поручне спешащих дней.

      Ты – как древнерусская парсуна,

      Так светла, наивна и чиста…

      Но, отвергнув старого Перуна,

      Не приемлю – нового Христа:

      Был я сам, как прокопченный идол,

      Рубленный тяжелым топором,

      С деревянным и суровым видом

      Смех и боль встречая напролом.

      Только дней языческих теченье

      Ты замкнула… И в недобрый час

      Я впервые