Сразу несколько рук протянулось на помощь, и тяжелое тело было проворно повернуто ко мне спиной, туго обтянутой черной тканью костюма. Ребром ладони я начала постукивать между лопаток, еще и еще раз, с тупым и глухим звуком. Массивная спина вздрагивала от ударов, но никаких признаков того, что гортань освобождается от застрявшего куска, не было.

      Я ухватилась за мясистое плечо и снова повернула тело набок. Джейли низко склонилась над застывшим лицом, называя мужа по имени, растирая ему горло. Глаза у Артура закатились, и каблуки перестали выбивать дробь на полу.

      Руки, скрюченные агонией, внезапно широко раскинулись в стороны, одна из них ткнула в лицо кого-то из низко пригнувшихся зрителей.

      Булькающие звуки прекратились, полное тело безвольно распростерлось на каменных плитах пола, напоминая мешок с ячменем. Я лихорадочно искала пульс на запястье, краем глаза заметив, что Джейли делает то же самое, приподняв округлый выбритый подбородок и крепко прижимая пальцы к тому месту под челюстью, где можно нащупать сонную артерию.

      Но эти поиски были бесполезны. Сердце Артура Дункана, долгие годы с большой нагрузкой перегонявшее необходимое количество крови в его тучном теле, прекратило борьбу.

      Я применила все доступные мне приемы реанимационной техники: поднимала и опускала ему руки, делала массаж грудной клетки, даже дышала изо рта в рот, что было крайне неприятно из-за дурного привкуса, но все было безрезультатно. Артур Дункан был мертв.

      Я с усилием выпрямилась и встала, в то время как отец Бэйн, бросив на меня негодующий взгляд, опустился рядом с телом на колени и принялся поспешно совершать последний обряд. У меня болели спина и руки, а лицо как-то странно онемело. Шум вокруг как будто отдалился за некий невидимый занавес, отделивший меня от переполненного зала. Я прикрыла глаза и крепко вытерла липкие губы, стараясь удалить с них вкус смерти.