– А раз так то, может быть, ты спрячешь, наконец, мечи? Для них скоро найдется работа, но – не здесь.

      Вж-ж-жих! Вж-ж-жих! Мечи в ножны. Оба. Все равно серебренной сталью сейчас ничего не добьешься. Только сам голову зря сложишь и других подставишь. Нет, хватит. Наподставлял уже. Пятерых испитых дружинников, охранявших Эржебетт, достаточно…

      – Убрать оружие! – приказал Всеволод.

      Десятники-русичи подчинились воеводе. С неохотой, правда. Золтан, Раду, что-то недовольно бормоча под нос, тоже спрятали клинки. И Сагаадай. И Томас. И Бранко. Живой круг, еще минуту назад готовый к бою, сам собой смялся и распался.

      – Тебя, Бернгард, и твоих… – Всеволод запнулся, мотнул головой на мертвых тевтонов, – рыцарей-умрунов твоих мы подождем снаружи. Наверху.

      И прежде, чем магистр успел что-либо сказать в ответ, Всеволод бросил переминавшимся рядом воинам:

      – Идем!

      Бесцеремонно вырвал из рук волоха горящий факел. Пошел первым к выходу из склепа. Шагал в полной тишине, под пристальным взглядом Черного Князя-магистра и под бесстрастными взорами темных прорезей в горшкообразных шлемах мертвецов.

      Собрав в кулак всю волю и выдержку, он шел по коридору между гробниц спокойно, уверенно, не озираясь по сторонам, не оглядываясь назад, не сбиваясь на бег (а ведь хотелось!). Держа спину прямо, а плечи – широко.

      Следом потянулись остальные. Сначала – десятники русской дружины. За ними – оба шекелиса. Сагаадай. Бранко. И даже притихший, будто пришибленный брат Томас двинулся прочь из склепа.