– Все я да я… Впрочем, братцы, обо мне не думайте: я буду пить из чернильницы.

      – Нет, чернильница моя, ты можешь взять себе пепельницу. Или сделай из бумаги трубочку.

      Маруся с изумлением слушала эти странные разговоры; потом вытерла руки о фартук, сооруженный из наволочки, и, взяв карандаш и бумагу, молча стала писать…

      – Каламбур записываешь? – спросил Клинков.

      – Я записала тут, что купить надо. Вилок, ножей, штопор, рюмки и тарелки. Покупайте посуду, где брак, – там дешевле… Всего рубля четыре выйдет.

      – Дай денег, – обратился Клинков к Подходцеву.

      – Что ты, милый? Я последние за муку отдал.

      – Ну ты дай.

      – Я тоже все истратил. Да ведь у тебя должны быть?

      Клинков смущенно приблизил бумагу к глазам и сказал:

      – Едва ли по этой записке отпустят.

      – Почему?

      – Тарелка через «ять» написана. Потом «периц» через «и». Такого перца ни в одной лавке не найдешь.

      – Клинков! – сурово сказал Подходцев. – Ты что-то подозрительно завертелся! Куда ты дел деньги, а?

      – Никуда. Вот они. Видишь – пять рублей.

      – Так за чем же остановка?

      – Видите ли, – смутился Клинков. – Я думаю, что эти деньги… я… должен… отдать… Марусе…

      – Мне? – искренно удивилась Маруся. – За что?

      – Ну… ты понимаешь… по справедливости… я же тебя привел… оторвал от дела…

      – И верно! – сухо сказал Подходцев. – Отдай ей.

      Маруся вдруг засуетилась, сняла с себя фартук, одернула засученные рукава, схватила шляпу и стала надевать ее дрожащими руками.

      – До свиданья… я пойду… я не думала, что вы так… А вы… Скверно! Стыдно вам.

      – Подходцев дурак и Клинков дурак, – решительно заявил Громов. – Маруся! Мы вас просим остаться. Деньги эти, конечно, пойдут на покупку ножей и прочих тарелок, и я надеюсь, что мы вместе разговеемся: мы с вами куличом, а эти два осла – сеном.

      – Ура! – вскричал Клинков. – Дай я тебя поцелую.

      – Отстаньте… – улыбнулась сквозь слезы огорченная гостья. – Вы лучше мне покажите, где печь куличи-то.

      – О, моя путеводная звезда! Конечно, у хозяйки! У нее этакая печь есть, в которой даже нас, трех отроков, можно изжарить. Мэджи! Вашу руку, достойнейшая, я вас провожу к хозяйке.

      Когда они вышли, Громов сказал задумчиво:

      – В сущности, очень порядочная девушка.

      – Да… А Клинков осел.

      – Конечно. Это не мешает ему быть ослом. Как ты думаешь, она не нарушит ансамбля, если мы ее попросим освятить в церкви кулич и потом разговеться с нами?

      – Почему же… Ведь ты сам же говорил, что она порядочная девушка.

      – А Клинков осел. Верно?

      – Клинков,