Закончилась история с дракой иначе, чем я ожидал: я решил уйти из бригады и ребятам сказал: «Не буду больше работать с притырком!» Однако не успел еще в штаб сходить, как Петр сам подошел ко мне и вдруг проговорил, пряча глаза: «Ты прости меня, Киря, за то, что я оскорбил тебя в лучших чувствах, – я был не прав». Я растаял и молвил: «И ты меня прости, Пит, что я тебе засветил». Потом злоязыкий Кутайсов говорил мне наедине, что «бригадир наш страшно очковать стал, что тебя в штабе станут пытать, почему хочешь уйти, и ты расскажешь про драку». – «Он, что, идиот, никогда б я его не заложил!» – «Но он-то не знал, и зас…ал, – употребил Саня неприличный эквивалент слова испугаться. – Получилось бы в глазах штаба, что Пит, как начальник, не справился: бьет средь бела дня своих бойцов, чуть не покалечил отрядного художника».

      Так или иначе, мы с Питом помирились, я остался в бригаде – а он поумерил свои россказни о постельных подвигах и про Лидию больше не высказывался.

      Алексей Данилов

      Рисунки Баринова показались мне окрашенными в тревожные тона. Чего стоил, например, последний, когда двоих парней разнимают внутри канавы. Они все – участники драмы, трое с одной стороны, трое с другой – наполовину засыпаны землей. Кучи песка и глины вокруг, из них торчат только перекошенные гневом лица Петра и Кирилла. И если учесть, что, по словам клиента, пятеро из шестерых действующих лиц умерли и похоронены, причем недавно, трудно не опасаться за судьбу шестого.

      Да и второе (из трех) произведение – подумать только! Тоже – семеро парней (альтер эго автора, в том числе) и дядька в возрасте находятся рядом с разрытой могилой. Шестеро из тогдашних действующих лиц умерли. Они все заглядывают в могилу с болезненным любопытством – а там валяется человечий череп с отверстием в затылке.

      Я задал клиенту пару вопросов, чтобы проверить, понимает ли он сам, сколь зловещи его произведения – прежде всего по отношению к нему самому. Не понаслышке, а по личной практике я знаю, что человек практически всегда сам предчувствует свою собственную судьбу. Но многим, увы, не хватает чутья и прозорливости, чтобы расслышать сигналы, которые подает им судьба. Творческим людям в этом смысле легче. Грозовая туча, которая над ними нависла и готова разразиться с минуты на минуту смертельным ливнем, невольно прорывается в их произведениях. В любых жанрах – особенно в столь тонких, как поэзия, музыка, живопись. И тем более в спонтанном рисовании.

      Однако – и я это тоже замечал не раз – сами творцы бывают удивительно