Если и было что-то интересное по дороге из Александровской слободы в Москву, то Дмитрий это благополучно пропустил – постоянное раскачивание возка вызывало в нем чуть ли не морскую болезнь. Правда, она быстро прошла: поначалу помогло присутствие ненавистного шарлатана, отчетливо нервничающего под ласковым взглядом юного Рюриковича. А на следующий день, когда Ральф Стендиш вдруг отказался от положенного ему места в возке (ха, меньше народу – больше кислороду!) и самочувствие немного пришло в норму, голову вдруг посетила удивительно светлая мысль. Насчет того, что он совсем не обязан весь световой день «наслаждаться» скукой и духотой внутри тряского средства передвижения и удивительно монотонными пейзажами снаружи. Зато вполне может этот же день хорошенько потренироваться, работая со средоточием. Пытаясь при этом отрешиться от продольных и поперечных покачиваний поскрипывающего четырехколесного «лимузина», едва заметного запаха конского пота и вездесущей дорожной пыли, позвякивающей упряжи и прочих многочисленных радостей долгого путешествия. В коем, надо признать, был и приятный момент. Один. Когда на третий день пути из-за каких-то мелких задержек их небольшой караван не успел к вечеру достичь жилья и для ночевки царевича и его служанки разбили небольшой, но очень богато отделанный шатер. Ночью ему удалось немного походить вокруг, вдоволь надышаться свежим воздухом, полюбоваться на звездное небо…

      Собственно, из-за своих упражнений он и само прибытие в стольный град Москву пропустил, уже привычно задремав днем на пару-тройку часиков. Поэтому внезапная остановка и поднявшийся многоголосый радостный гомон вокруг возка стали для Дмитрия настоящим сюрпризом – так толком и не проснувшийся, сонно-равнодушный ко всему вокруг, он вышел вслед за своей нянькой, тут же отворачивая лицо от пылающего в небе солнечного диска, и мельком осмотрелся. Все было смутно знакомым и одновременно абсолютно чужим: те же видимые купола церквей отчего-то имели непривычную форму и цвет (совсем не золотой), а вместо асфальта или хотя бы брусчатки под ногами была утоптанная до каменной твердости земля. Возвышающиеся в некотором отдалении краснокирпичные стены Кремля заканчивались совсем не памятными зубчиками в форме ласточкиного хвоста, а ровной двускатной кровлей-настилом, опирающейся своими опорами-балками как раз на те самые «хвостатые» зубчики. В дальнем углу двора спокойно стояли потемневшие от времени (или грязи) бочки, чей вид наполовину скрывала небольшая копенка золотистого сена… И множество чужих взглядов со всех сторон. Любопытных, равнодушных, радостных, даже несколько неприязненных – эти он ощутил острее всего. Жаль, не получилось рассмотреть