Шустрики и мямлики. Георгий Петрович
Читать онлайн книгу.
И Паша воскрес. Первое, что он сделал, – привинтил стул к полу, чтобы лишить даму возможности уклонения, а затем стал мент оттачивать искусство шантажа.
«Надо было не отдавать этой шалашовке негатив, тогда можно было бы её регулярно пользовать», – сокрушался Паша, но, если честно, то он уже искал другую жертву. В нем проснулся охотничий азарт. Кажется, это состояние называется симптомом Дон Жуана.
Он получал ни с чем не сравнимое моральное удовлетворение при виде женской головки, покорно прильнувшей к тому, что вяло торчало из штанов. В недавнем прошлом – тёмный, убогий, униженный собственным половым бессилием, он брал теперь реванш, упивался полученной властью над скомпрометированной им же женщиной, а попавших к нему в ловушку глубоко презирал, ибо, как человек ограниченный, в сексуальном плане дефективный, он считал подобный способ совокупления чем-то очень постыдным, запрещённым и непотребным. Вскоре Паша расширил область применения фотокомпромата. Оказывается, легко «склонялись» не только неверные жены, из страха быть покалеченными или вовсе убиенными ревнивыми мужьями, но и школьницы старших классов, для которых было гораздо предпочтительней согласиться с Пашиным предложением, чем огорчить чадолюбивых родителей присланной по почте фотографией, на которой дочь была запечатлена в таком виде, что и инфаркт заполучить было немудрено от удивления.
Паша обнаглел и стал усложнять интригу. Поймал с поличным на воровстве народного добра местного сердцееда. Тянуло преступление, как минимум, годика на два.
– Отпущу, – говорит, – дело при тебе сожгу, если учительницу в околок приведёшь.
– А вам-то, какая выгода? – удивился сельский Казанова.
– Ещё один такой вопросик – и пойдешь на нары с конфискацией имущества. Понял?
– Понятно, – говорит воришка. И хоть не понял ни хрена, а девку уломал и травку с ней в березнячке примял, ни сном, ни духом не подозревая, что Паша их во время процесса сфотографировал. Паша слово сдержал – хода делу не дал, а симпатичную учительницу через некоторое время пригласил для беседы.
«Какой-то негодяй, – говорил участковый, – подбросил мне эти гадости. Я, конечно, догадываюсь, кто это сделал, и, если вы будете молчать (да неужто она про себя болтать бы стала? ), я сделаю у поганца обыск и конфискую негатив, а то, не дай бог, придумает, подлец, фото директору школы послать».
Ну и дальше в том же духе, дескать, наш советский педагог должен примером быть, так сказать, образцом нравственности…, а сам хозяйством-то своим перед лицом так и елозит. И ведь убедил, запугал девку до смерти, и «склонил», и всё вроде шито-крыто, и ни одна не проболталась, но стал нутром Паша чувствовать, что пора с деревни сваливать, а особенно стал беспокоиться после случая с Тиной.
Вообще-то, победой над целомудренной, набожной красавицей Паша, вроде бы внутренне