Где-то там за лесочком деревня,

      позабывшийся сельский уют,

      до земли

      тянут ветви деревья,

      как лицо к ветру морщится пруд.

      Всё живое…

      от каждой букашки

      до тумана у самой воды.

      От заката в багровой рубашке

      до ночной вниз упавшей звезды.

      От пушинки,

      тянувшейся к лугу,

      до живительной капли росы,

      до всего,

      что нас носит по кругу,

      отбирая у жизни часы.

      Пусть покажется всё невесомым,

      возле дома растут лопухи,

      и полощется

      воздух сосновый,

      дотянувшись до сонной реки…

      В поле ветер со сказочным звоном —

      Всем услышать его, не дано…

      Клен склоняет кудрявую крону,

      Будто гость, пригубивший вино.

      Дремлет край под лучистою стражей,

      Видно зная великую грусть,

      Оттого, может быть, что однажды

      Я к нему погостить не вернусь.

      Не вернусь по заросшей дороге,

      Увозившей когда-то меня.

      Не услышу, присев на пороге,

      Как былинки от ветра, звенят.

      У стены покосившейся школы

      Я дарил свой букетик цветов,

      А теперь перед памятью голый

      Оказался пройти не готов.

      Не готов поздороваться с кленом

      И с портфелем взбежать на крыльцо,

      Только каркает с крыши ворона,

      Будто видит родное лицо.

      Звучит порою инструментом детство,

      Звучит своей невидимой струной,

      Растраченное временем наследство —

      Со сказочною дымкой над волной.

      Оно теплом и радостью звучало

      Быть может, свой готовя позже счёт,

      И так в душе однажды замолчало,

      Что рыбой биться хочется об лёд.

      Казалось, всё давно прошло бесследно,

      Исчезло, будто с утренней росой,

      Но всё же выгляжу я очень бледно,

      Когда иду по памяти босой…

      Когда горбушку посыпаю солью,

      Родник на склоне вижу с синевой,

      Когда