Как будто, чуя жизнь двойную

      И ей овеяны вдвойне, –

      И землю чувствуют родную,

      И в небо просятся оне.

      «Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны…»

      Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны!

      Правда, в записках твоих весело мне наблюдать,

      Как прилив и отлив мыслей и чувства мешают

      Руке твоей поверять то и другое листку;

      Правда, и сам я пишу стихи, покоряясь богине, –

      Много и рифм у меня, много размеров живых;

      Но меж ними люблю я рифмы взаимных лобзаний

      С нежной цезурою уст, с вольным размером любви.

      «Долго еще прогорит Веспера скромная лампа…»

      Долго еще прогорит Веспера скромная лампа,

      Но уже светит с небес девы изменчивый лик.

      Тонкие змейки сребра блещут на влаге уснувшей.

      Звездное небо во мгле дальнего облака ждет.

      Вот потянулось оно, легкому ветру послушно,

      Скрыло богиню, – и мрак сладостный землю покрыл.

      «Рад я дождю: от него тучнеет мягкое поле…»

      Рад я дождю: от него тучнеет мягкое поле,

      Лист зеленеет на ветке, и воздух становится чище,

      Зелени запах одну за одной из ульёв многошумных

      Пчел вызывает; но что́ для меня еще лучше –

      Это когда он ее на дороге ко мне орошает!

      Мокрые волосы, гладко к челу прилегая,

      Так и сияют у ней, а губки и бледные ручки

      Так холодны, что нельзя не согреть их своими устами.