Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых. Таня Сербиянова
Читать онлайн книгу.
мастурбация – это сейчас, так об этом надо говорить.
Тогда вы, скажите на милость, а кто же это такой тут лежит, по сто раз отлюбленная мной? Любимая? Родная и моя?
Нет уж, простите! Все те, это те, кто сами ко мне и с желанием услаждать, увидеть во мне то, что я сама вижу в них! И уж тогда вот и только тогда ведь! И только при этом, когда я и она, или он, но во взаимных желаниях доставить ему или ей, наслаждение!
Вот это я понимаю! Вот это, простите, уже далеко, простите, от такого нелепого и обольстительного самоудовлетворения под именем… Правильно! А мы не хотим!
Не хотим потому, что с ним, или с ней получаем и отдаем сами и это ведь и есть то божественное, что Им, его небесами завещано нам, любимым!
Заметьте, не любящим, а любимым!
Господи, как же ведь хорошо быть взаимно любимой!
Вот это есть – то, что хочу и ищу!
Ищу, ищу, но пока что, с сожалением не нахожу… и даже в любимой, сестре не нашла. Ах, простите! Добавлю для такта, – двоюродной сестре. Вот так-то! Но все равно не нахожу и этого в ней для себя…
ТРУДОВЫЕ РЕЗЕРВЫ
– Иду, иду! – слышим женский едва знакомый голос из-за двери.
Мы с Жекой стоим перед старой и высокой дверью художницы на последнем четвертом этаже старинного дома. Мы его сразу же разыскали потому, что на всю округу оказывается у нас такой один единственный остался красивый дом с высокими потолками в квартирах. И даже в подъезде у них чисто, не то что у нас. И свет горит на лестничной площадке, а не темень выколи глаза уже года два у меня.
На широкой лестничной площадке пара дверей, к одной, под номером шестнадцать мы пришли, звоним, стоим и ждем.
– Ну вот и пришли, заходите девчонки!
На ней, что сразу же бросается в глаза, какой-то немыслимый и весь перемазанный краской короткий до колен балдахин.
– Руки грязные в краске входите, но не раздевайтесь, не надо пока…
И это ее пока заставляет нас с Женькой переглянуться. Ведь что там скрывать, мы готовились и внутренне где-то уже были готовы перед ней раздеться, но, только как договорились, после того как эти самые бабки нам передадут. Ну, хоть бы их часть.
– А то, получается, – говорила Женька, – мы сами разделись и полчаса перед какой-то теткой будем бесплатно сверкать своей незабудкой.
Но наш план сразу же, заваливается оттого, что мы слышим и видим.
Она прошла и исчезла за стеклянной дверью, и мы с сестрой видим за изгибами рельефного стекла и не особенно-то четко, но можно о том догадаться, что там, в той комнате происходит то, чего мы так с ней тревожно ожидаем.
На яркой, приподнятой площадке сидит обнаженная девушка с разведенными в стороны ногами. И от такой вот картины я сразу же почувствовала, как Женькина рука непроизвольно сжимает мою руку.
– Пусти, больно! Ты чего?
– Я? Я даже не знаю…
– Что, ты не знаешь? Теперь уже поздно, пора. Как она нам сказала, входите и пока не раздевайтесь. Так?
– Так, но…
– Входите,