Фотиния. Стихи и рассказы. Светлана Нагибина
Читать онлайн книгу.
все более приближаясь к ней, совершенно другую, неведомую доселе, ту, что внимательно и бережно наблюдала за ней – с обратной стороны ее глаз…
Правда
Посвящаю отцу
Ложь уходила из ее жизни неохотно, медленно и как-то неумело, то будто от взрыва опытного сапера сходила оползнями с мрачной души, погребая под собой все ненужное, мелкое (как она начинала понимать теперь), мешавшее жить, то вдруг протискивалась наружу каплей зубной пасты, с большим усилием выдавленной из почти пустого тюбика жизни, посеревшей от времени, и, оставляя свободным отвоеванное пространство, сдавала с боями позиции.
Правда… Была ли нужна ей правда многие годы? Искала ли она ее в сумятице дней, в говорильне суетливого города, в необъяснимом смешении своем так, чтоб скулы сводило от боли, чтоб в кровь разодрана была безвольная душа ее?
Время без правды похоронило многих, самых близких, забрав их навсегда. Оно без стеснений и церемоний сожрало по-детски доверчивые, родные их души.
И стало темно. Мир, город, планета, дорогие сердцу, дышавшие когда-то рядом с ней, совершавшие свои ошибки люди, – все ушло в безвременье.
Она сидела на табуретке, сгорбившись и наклонившись вперед, в полупустой комнате, на самом краю Вселенной. К середине дня распогодилось, и скудное убранство комнаты осветилось неведомо откуда взявшимся солнцем.
Со стен улыбнулись ей ободранные почти до половины обои. Они смотрели в пустоту, свидетели жизни, которая уходила и ушла уже почти совсем отсюда. Несмотря на яркий свет февральского задиристого солнца, в мире было темно и неуютно.
Комната ждала настоящего света любви и правды, зябко ежилась и жмурилась от будоражившего ее солнечного ливня, от невовремя появившейся за окнами по-весеннему восторженной бирюзы.
Исковерканные обои забыли о своих ранах, глядя на нее, сидящую на табуретке безвольно, беспомощно и как-то одиноко, среди планет и темноты, где в тон неба бледными разводами все еще хранили тепло ее заметно выцветшие, но все еще такие живые серо-зеленые глаза.
Бирюзовый просвет зимнего дня жался к ней как-то жалко, прося тепла и не надеясь на успех, искал-таки уголки жизни в хороминах ее памяти, порядком заваленных мусором.
Это была комната бабушки. Когда-то она жила здесь, храня до смерти в сердце красные угольки любви к единственному сыну. Она пережила его намного лет и как-то несла это.
Вахамурка, сгорбившись, грузно осела в тишине. Вся ее фигура обмякла и молчала, казалось, мысли надолго оставили ее. Но вдруг, неожиданно для себя самой, она подняла глаза на полку, где стояла шкатулка.
Шкатулка отца. Виртуозно выпиленные лобзиком детали являли собой ажурное полотно белого цвета, почти не потемневшее от времени. Они, правда, были слабо скреплены между собой, и потому шкатулка распадалась при любом неосторожном движении.
Взгляд теплел всякий раз, когда она смотрела на эту старую, так много значившую