Солнце медленно садилось, но не в море, а за скалы. Николя был разочарован: он ожидал грандиозного розового заката. Большинство постояльцев подвинули стулья так, чтобы поймать последние лучи, пока их не поглотит гора. Месье Вонг и мадемуазель Минг играли в маджонг. Парочка геев слушала музыку на айподе, подергивая головой в такт ритму. Семейство бельгийцев решило в последний раз окунуться. Швейцарцы углубились в газеты. Алессандра с матушкой крепко спали. Волосатый парень, затягиваясь сигаретой, как был, так и остался с телефоном возле уха. Его совершенно не интересовало, что его пухленькая подружка затеяла оживленный разговор с французом, чья супруга принимала спа-процедуры. Нельсон Новезан к вечеру приобрел уже лиловатый оттенок. Пошатываясь, он ненадолго появился на пляже в мокрых купальных шортах, выписывая невероятные кренделя худыми, дряблыми ногами. Окунув ногу в воду, он как-то по-щенячьи взвизгнул и отступил обратно к лифту. Вид у него был довольно жалкий.

      Катера выгружали на берег тех, кто торопился к вечернему коктейлю, к ужину, а может, собирался переночевать в отеле. Николя вспомнил о новом романе и о том вранье, которым он сам его окружил. Скоро все равно придется за него засесть. Он и так слишком тянет, откладывает, ему просто лень. Легко сказать: засесть! Можно подумать, что энергия, нужная, чтобы начать роман, прибудет сама собой, как эти пассажиры. Он помнит, как начинал писать «Конверт». Марго Дансор просто взяла его за руку и повела за собой. Эту руку он чувствовал постоянно: ладонь с гладкой, суховатой кожей то тащила его вперед, то заставляла остановиться. Представить ее было нетрудно. Марго вовсе не походила ни на его мать, Эмму Дюамель, ни на Дельфину, с ее золотисто-каштановыми волосами, белой кожей и зелеными глазами. У Марго глаза были светло-карие, густые волосы с проседью, а лицо удлиненное, как у женщин на картинах Модильяни. Она преподавала фортепиано и жила на улице Дагер со своим мужем, врачом Арно Дансором, и двумя дочерьми, Роз и Анжель. Однажды ей тоже понадобилось обновить паспорт. И она вдруг поняла, что задача почти невыполнима из-за новых жестких законов. Не важно, что она родилась в престижном пригороде Парижа, Нёйи-сюр-Сен. Дело заключалось в том, что ее мать, Клер Надельхоффер, родилась в Ландкарте, в Гризоне, в Швейцарии, а отец, Люк Дзек, – в Сан-Рокко-ди-Камольи, в Италии. Отец погиб под лавиной, когда она была маленькой. В доказательство того, что она француженка, в Центре французского гражданства от Марго потребовали предоставить документы о членах семьи отца: свидетельства о рождении, о браке и смерти до третьего колена, а также военные билеты, налоговые декларации и страховые свидетельства. Раскапывая все эти бумаги и вороша прошлое, Марго Дансор наткнулась на невероятные вещи.

      В тот дождливый октябрьский день, пять лет назад, Эмма Дюамель долго откашливалась, услышав фамилию Колчин, когда ее сын показал ей свидетельство о рождении погибшего мужа. Ей нужно было выиграть время, чтобы найти логичное и приемлемое объяснение,