Однажды, лет, однако, пять назад, Витька уж вымахал, длинным был, правда, еще угловатым, как все юнцы, Кеха по темну приволок мешок, с мясом. В стекло брякнул, через калитку перебросил, выскочившему Витьке только и шепнул сквозь зубы:

      – Деду скажете, прибью на…. – Шмыгнул за угол, будто его и не было.

      Кеха тогда с дедом с участка выползали, всего-то и оставалось, что речку перейти по весеннему, ноздреватому льду, крыши домов уж видно, а они вот, лоси-то. Стоят в тальниках, как раз напротив деревни, матуха и ненан. Телок такой справный, ростом уж мать обгонять начал. Дед присел, задохнулся кашлем, а Кеха как увидел, сразу навскидку и хлестанул. Телок, будто и не стоял, сразу слетел, а матуха за кусты, за кусты, и ходу, не позволила по себе прицелиться.

      Вот уж порадовался старый:

      – Дома ведь, дома! И такая гора мяса. Уж подфартило, так подфартило, словно на березе, да наливное яблочко.

      Кеха тоже был очень доволен, хотя уже выслушал от деда, какой он беспутный вырос:

      – Нюш было отпускать матуху-то? Нюш нельзя быть поразворотливей-то? Э-э, простофиля! Давай уж обдирать, хоть одного-то осилил.

      Кеха отпустил деда домой:

      – Иди, отдыхай, пусть бабы баню топят. Может, Витьку пошлешь сюда, вдвоем-то ловчее.

      Дед аж вскинулся, брови под шапку улезли:

      – Еще чего придумал! Ему же за это кусок мяса подавай, да еще пожирнее выбирать станет. Придумал! Им задницу от печки лень оторвать, мясо за огородами, а они на картохе всю зиму. Сам справишься!

      Рукой махнул и ушел, долго еще что-то ворчал, даже выкрикивал, выражал недовольство. Кеха тогда до самой ночи пучкался, пока разделал, пока перетаскал. Дед уж в бане помылся, а все равно вышел, куски пальцем тыкал, пытался из них тушу сложить. И так повернет, и по-другому, и голову на бок:

      – Ты зачем на мелкие куски-то порубил? Первый раз что ли?

      – Как удобно было, так и порубил.

      – Удобно ему, удобно. Оглоед. Ни черта не умеет.

      А Кеха сразу задумал родичам мяса отвалить, и даже не по той причине, что они так трудно и голодно жили, нет, об этом и не думалось, деду хотел насолить. Для того и порубил на мелкие куски одну половину, да шею, знал, что старый начнет складывать кусочек к кусочку.