Ей всегда везло. Я никак не могла понять, почему. На мой взгляд, она никогда не была особенно умна. Во всяком случае, не умнее меня. В школе она вообще часто кормилась за мой счет. Нагло списывала у меня всю математику вместе с физикой и химией. Ей легко давались языки, как русский, так и английский. И даже немецкий, который шел у нас факультативно: хочешь – ходи, хочешь – нет. Она сначала ходила, потом перестала, но и сейчас довольно легко переводит немецкие тексты.

      Она лучше писала сочинения, но не настолько, чтобы я просила ее делать это за меня в качестве бартера за математику. Я писала хуже, но, в общем, тоже вполне прилично. Аттестат у меня был даже лучше, чем у нее, на целых три пятерки: по алгебре, геометрии и тригонометрии. Но в те времена «пять» по литературе ценилась гораздо выше отличных отметок по точным наукам. Предполагалось, что тот, кто хорошо пишет сочинения, человек тонкий и неординарный. Она тоже так считала.

      Она даже стишки пописывала. Преотвратные. Глупые, на мой взгляд. И непонятные. С вывертами. Марину Цветаеву из себя корчила. Только куда ей… Никто не оценил, кроме нашей ненормальной русачки Анны Галактионовны. Та постоянно посылала ее вирши на районные олимпиады по литературе. И что? Никакого толку! Даже третьего места не получали! Даже поощрительного диплома не удостаивались! И поделом!

      Одевалась она всегда лучше меня. Денег в наших семьях было примерно одинаковое количество, но ее мамаша имела какие-то знакомства в магазине одежды «Наташа», на улице пограничника Горькавого. С помощью этих своих связей она всегда могла достать дочери что-нибудь необыкновенное из шмоток. Она и мне иногда «доставала». Прямо смешно. Обязательно раза в три хуже, чем у дочери. Однажды она достала нам обеим по итальянскому плащу с модной строченой кокеткой, погончиками и оригинальной застежкой. Цена одна. Фасончик один. Но цвет… Ей – небесно-голубой, мне – грязно-бежевый. Мы так и ходили с ней под ручку: лазоревый цветочек и цветок в пыли. Фильм был с таким названием, индийский – «Цветок в пыли»… Совершенно не помню, про что… Про какие-нибудь индийские несчастья в очень большом количестве…

      Моя мама, конечно, в долгу не оставалась. Она имела знакомых на комбинате по производству стиральных порошков «Люкс» и всегда в благодарность посылала матери подруги пару дефицитных пачек. И, между прочим, бесплатно, хотя за итальянский плащ мы платили по полной программе и с наценкой за «доставание». Но в советские времена любому ежу было понятно, что иметь знакомства в магазине «Наташа» гораздо выгоднее, чем на комбинате «Люкс». Хоть с ног до головы осыпься стиральным порошком, это ни в какое сравнение не пойдет с итальянским плащом даже и грязно-бежевого цвета.

      А еще в юности у нее вкус был лучше, чем у меня. Это стоит признать! Я старалась не отставать от нее, но вечно промахивалась. На выпускной вечер мы с ней сшили платья в одном ателье и вроде бы в одном стиле. И даже у одной портнихи. И что вышло? У нее – аристократический бальный туалет, у меня – наряд расфрантившейся прислуги.

      Ко всему вышеперечисленному стоит добавить, что она еще была очень скупа. Особенно раньше. После школьных выпускных экзаменов родители подарили нам путевки на пятнадцать дней в Геленджик, на Черное море. В конце поездки мне едва-едва хватило на еду в дорогу, а она еще целую сотню привезла домой. И не теперешнюю сотню, на которую особенно ничего и не купишь, а на советскую. На те сто рублей можно было оторвать себе супермодные сапоги.

      Да и сейчас она, пожалуй, не лучше. Никогда не скажет, что живем, мол, хорошо. Вечно у нее на что-то будто бы не хватает. И это при зарплате-то ее муженька! Кроме того, я не слепая, вижу: то они машину сменили, то у них холодильник новый на кухне появился, то на даче такие светильники поставили, что люди со всего поселка сбегались смотреть. Что за манера вечно прибедняться? Наверняка это для того, чтобы я у нее денег не занимала. Я вообще-то редко занимаю. Сейчас, можно сказать,