Кировская весна 1936-1937. Дмитрий Ю
Читать онлайн книгу.
струйкой побежало ей в горло из кожаной емкости.
– После такой бойни пить хочется, – сказал крестьянин, который дал ей бурдюк.
– Ну да, – сказала она. – А ты убил хоть одного?
– Мы убили четверых, – с гордостью сказал он. – Не считая гвардейцев. А правда, что ты застрелила одного гвардейца, Пилар?
– Ни одного не застрелила, – сказала она. – Когда стена рухнула, я стреляла в дым вместе с остальными. Только и всего.
– Где ты взяла револьвер, Пилар?
– У Пабло. Пабло дал его мне, после того как расстрелял гвардейцев.
– Из этого револьвера расстрелял?
– Вот из этого самого, – сказала она. – А потом дал его мне.
– Можно посмотреть, какой он, Пилар? Можно мне подержать его?
– Конечно, друг, – сказала она и вытащила пистолет из-за веревочного пояса и протянула ему.
Но почему больше никто не выходит, подумала Пилар, и как раз в эту минуту в дверях появился сам дон Гильермо Мартин, в лавке которого все взяли цепы, пастушьи дубинки и деревянные вилы. Дон Гильермо был фашист, но, кроме этого, ничего плохого за ним не знали.
Правда, тем, кто поставлял ему цепы, он платил мало, но цены в лавке у него были тоже невысокие, а кто не хотел покупать цепы у дона Гильермо, мог почти без затрат делать их сам: дерево и ремень – вот и весь расход. Он был очень груб в обращении и заядлый фашист, член фашистского клуба, и всегда приходил в этот клуб в полдень и вечером и, сидя в плетеном кресле, читал «Эль дебате», или подзывал мальчишку почистить башмаки, или пил вермут с сельтерской и ел поджаренный миндаль, сушеные креветки и анчоусы. Но за это не убивают, и, если бы не оскорбления дона Рикардо Монтальво, не жалкий вид дона Фаустино и не опьянение, которое люди уже почувствовали, хватив лишнего, вернее всего нашелся бы кто-нибудь, кто крикнул бы: «Пусть дон Гильермо идет с миром. Мы и так попользовались его цепами. Отпустите его». Потому что люди в городе Авила хоть и способны на жестокие поступки, но душа у них добрая, и они хотят, чтобы все было по справедливости.
Но те, что стояли в шеренгах, уже успели поддаться опьянению и ожесточились, а потому следующего ждали теперь по-другому, не как дона Бенито, который вышел первым. До настоящего опьянения было еще далеко. Но люди стали уже не те. Когда дон Гильермо вышел из дверей Ратуши – небольшого роста, близорукий, седой, в рубашке без воротничка, только запонка торчала в петличке – и перекрестился, и посмотрел прямо перед собой, ничего не видя без очков, а потом двинулся вперед, спокойно и с достоинством, его можно было пожалеть. Но из шеренги кто-то крикнул:
– Сюда, дон Гильермо. Вот сюда, дон Гильермо. Пожалуйте к нам. Все ваши товары у нас!
Очень им понравилось издеваться над доном Фаустино, и они не понимали, что дон Гильермо совсем другой человек, и если уж убивать его, так надо убивать быстро и без шутовства…
– Дон Гильермо, – крикнул кто-то. – Может, послать в ваш особняк за очками?
У дона Гильермо особняка не было, потому что он был человек небогатый,