В Нераке тот же утренний час розовел на цветах апельсиновых деревьев в саду, там он застиг Генриха Наваррского, который все не мог оторваться от Флеретты, семнадцатилетней дочки садовника.

      – Пора, иди, мой любимый. Сейчас встанет отец – вдруг он увидит тебя здесь, что он подумает?

      – Ничего плохого, сердце мое. Верный слуга моей матери не может думать, что я хочу его оскорбить.

      – Но любовью ко мне ты и не оскорбишь его. Только меня ты своим отъездом очень обидишь.

      – Да ведь принцу приходится разъезжать по своей стране. То он едет в ратное поле, то…

      – А еще куда?

      – Для чего тебе знать, Флеретта? Узнав, ты счастливей не станешь, а мы должны быть счастливы до тех пор, пока нам уже нельзя будет оставаться вместе.

      – Правда? И ты счастлив со мной?

      – Счастлив! Как никогда еще! Разве я видел такой восход? Он румян и нежен, словно твои щечки. Никогда его не забуду. И память о каждом цветке в этом саду сохранится в моей душе навеки.

      – Заря коротка, а скоро отцветут и цветы. Я останусь здесь и буду ждать тебя. Куда бы ты ни уехал, что бы с тобой ни случилось, помни обо мне – и о комнате, в которой благоухало садом, когда мы любили друг друга, и о моих губах, которые ты…

      – Флеретта!

      – Сейчас в последний раз поцеловал. Теперь иди, не то за тобой придут сюда, а я не хочу, чтобы другие видели твой прощальный взгляд!

      – Тогда опустим наш последний взгляд в колодец. Пойдем, Флеретта! Обними меня за шею! А я обниму твой стан! Теперь мы оба смотримся в зеркало воды, и в нем встречаются наши глаза. Тебе семнадцать лет, Флеретта.

      – А тебе восемнадцать, любимый.

      – Когда мы станем совсем стариками, этот колодец все еще будет помнить нас, и даже после нашей смерти.

      – Генрих, мне уже ни видно твоего лица.

      – И твое померкло внизу, Флеретта.

      – Но я