На ужин заключенных вывели по старому распорядку.

      Пехнер пристроился рядом с Влахом:

      – Почему тебя отпустили, Эрик?

      Влах прошипел:

      – Отстань от меня.

      – Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.

      – Еще слово, и я задушу тебя.

      – Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.

      – Увидишь. В ином мире.

      – Не говори так.

      – Отвали.

      После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.

      – Привет, Ярош!

      – А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?

      – И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? – улыбнулся Влах.

      – Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.

      – Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?

      – Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.

      Влах насторожился:

      – Ты тоже считаешь, что я продался немцам?

      – Не задавай ненужных вопросов, это мое дело, что я считаю.

      – Хорошо, но тогда пораскинь мозгами, для чего гитлеровцам стукач на этом острове?

      – Как для чего? А вдруг узники решатся на бунт?

      – Ты плохо знаешь немцев.

      – Ну да, конечно, немец-то у нас ты, а я недочеловек – поляк.

      – Прекрати, я о другом. Если гитлеровцы предполагали бы, что в этом очень странном концлагере может подняться бунт, то они внедрили бы своих людей еще на этапе его формирования. А вербовать беглеца смысла нет. На него сразу же подумают, что ты и доказал своим подозрением. Что ж, пойду к себе, ни с кем разговаривать не буду, чтобы не вызвать подозрений.

      Но поляк остановил его:

      – Погоди, Эрик, присядь.

      – Для чего? Для того, чтобы и тебя обвинили в пособничестве фашистам?

      – Перестань. Люди нервничают, боятся. Правда, большинство уже смирились со своим положением, но есть и такие, кто жаждет свободы.

      – Ты лучше составь список, чтобы удобнее было передать часовому.

      – Я сказал, перестань. Не ерничай. Я смотрю, твой друг Пехнер сломался?

      Влах вздохнул:

      – Сломался. А какой боевой был. Мы с ним на подрыв электростанции пошли, там нас и взяли.