Я сидел на краю гостиничной кровати, одетый в уголок простыни, наброшенный на колени. Сзади меня сидела совсем неодетая Наталья Васильевна. Наше взаимное узнавание бурно и ликующе пронеслось по номеру от ванной комнаты до постели, где и завершилось, принеся мне новый приступ головной боли.

      Ее осторожные пальцы чертили зигзаги на моем затылке, темени, висках, иногда к ним присоединялись и губы. Два теплых круглых котенка терлись носами о мои плечи.

      Боль отпускала. Я блаженствовал, окунувшись в ощущения, почти не слушая Наталью Васильевну. Я был, кажется, счастлив.

      – … он тогда учился в морском училище имени Макарова. Ну, форма, и все такое…

      – Имени адмирала? – зачем-то спросил я. Наверное, чтобы показать, что я внимателен, как никогда.

      – Имени пистолета, – ответила бдительная Наталья Васильевна. – Не хочешь, могу и не рассказывать.

      – Прости, Наташа, я слушаю, только не очень внимательно.

      – Ну, тогда слушай хотя бы с интересом.

      Я протянул руки назад, обнял ее ноги и стал слушать с интересом.

      – Ну, вот, высокий, красивый, в форме. И танцевал так здорово! Я тоже хорошо танцевала. Мы на танцах и познакомились. А летом я сбежала с ним в Одессу. Я не то, чтобы в него влюбилась. Молоденькая была, глупая, да и одна совсем. Папа тогда работал у сумчатых, а мама от нас еще раньше ушла… Чему ты улыбаешься?

      Я, действительно, улыбнулся, но, вроде бы, не затылком.

      – Да трудно представить Клина челноком.

      Наталья Васильевна рассмеялась.

      – Папа и не был челноком. Он работал в Австралии. У него был хороший контракт и перспективы открыть свою фирму. Совместное предприятие. Все пошло прахом.

      – Почему?

      – Из-за меня. Папа все бросил и вернулся. Это было его первое настоящее дело. Раньше мы бедно жили. Я и на море-то до этого не была. Но он меня не винил. Дела у него появились новые, а я у него одна… Мы с Виктором жили на даче. Тогда дом гораздо меньше был – это они потом отстроились. Виктор Викторович ко мне очень хорошо относился. Он работал где-то в культурном секторе, начальником управления, что ли, и обещал устроить нам с Виктором гастроли на лето. Ты слушаешь?

      – Да.

      – А то у тебя что-то руки затихли. – Наталья Васильевна чмокнула меня в ухо. – А что это у тебя уши опухли?

      – Это чтобы лучше слышать.

      – А шея опухла, чтобы лучше ярмо носить? Ладно, завтра покажешь, кто тебе надрал уши.

      Ее неустающие пальцы соскользнули мне на шею. Мои руки тоже продолжили свой путь.

      – Да, так вот, Виктор мне как-то быстро разонравился, и я вернулась домой. А через два дня приехал папа. Я немножко поплакала, он немножко посердился. Но страх у него остался.