Да. Нет. Не знаю. Татьяна Булатова
Читать онлайн книгу.
Константинович. – Но ей это было не нужно. Ты же видела: Глаша всегда была всем довольна. Если она чего-то и боялась, так только того, что я умру раньше нее.
– Тогда – тем более!
– Тем более – что? – не понял Одобеску.
– Ты мог это сделать. Не афишируя. Просто, чтобы она была счастлива.
– Она не стала бы от этого счастливее, я тебя уверяю. И потом – я никогда не любил ее. И она об этом знала.
– А кого ты любил? Маму?
– Маму? – удивился Георгий Константинович. – Я даже плохо помню, как она выглядела. Хотя… Что-то помню, конечно, но это не важно. Важно, что она оставила мне тебя, мою Золотинку.
– Тогда кого? – продолжала настаивать Аурика.
– Тебя, – незатейливо просто ответил барон Одобеску и выпустил из своих рук руки дочери.
– Но это неправильно, – промямлила ошеломленная Аурика. – Любовь к дочери – это совсем другое.
– Конечно, другое, – согласился с ней Георгий Константинович. – Но именно любовь к дочери и стала главной любовью моей жизни. Вот это, наверное, стоит запомнить.
Это было несложно сделать. В тот день Аурика вернулась от отца чернее тучи и заперлась в спальне, чем ввергла в изумление свою семью, вкупе с домработницей Полиной, которую она грозилась уволить всякий раз, когда по той или иной причине омрачалось ее, хозяйское, настроение. На защиту бедной женщины вставал робкий, но принципиальный математик – Михаил Кондратьевич Коротич, имеющий неосторожность много лет тому назад полюбить пламенные очи страстной Аурики Одобеску.
Тогда Миша Коротич категорически не понравился капризной папиной дочке. Во-первых, потому что был на полторы головы ее ниже. Во-вторых, потому что был до раздражения застенчивым. И в-третьих, молчаливым. Аурика же мечтала о чернобровом трубадуре, красавце под стать себе: рост, вес и мужественность, помноженные на добрый нрав и прекрасное чувство юмора. Еще хотелось бы, чтобы присутствовал навык игры на музыкальном инструменте, умение слагать стихи, но это Прекрасная Золотинка считала не столь обязательным.
По мнению Георгия Константиновича, подобно орлу, выглядывающему из гнезда в поисках опасности, такие особи водились исключительно в институтах физической культуры и спорта. Этих барон Одобеску просто недолюбливал, потому что видел в них угрозу целомудрию своей не по годам развитой Аурики. А вот молодых людей, разбиравшихся в искусстве гораздо больше, чем в очевидных прелестях его Золотинки, Георгий Константинович терпеть не мог и в разговоре с Глашей презрительно называл «эти стервятники».
Аурика Георгиевна считала отцовскую подозрительность «шпионскими страстями» и поднимала на смех всякий раз, когда обнаруживала Георгия Константиновича за «неблагородным делом»: барон Одобеску, маскируясь портьерами, разглядывал с высоты своего второго этажа всякого, кто провожал главную жемчужину его коллекции до дверей квартиры в доме в Спиридоньевском переулке.
В соседях у известного московского коллекционера проживали министр, физик-ядерщик и оперная певица, которые не просто раскланивались