Кот сидит в полоборота,

      кот торчит, а мне работать.

      Зря кричу коту: кис-кис,

      кот торчит, мой кот завис.

      У кота торчат усы,

      кот торчит и ты не бойся.

      Кот приспособился ходить в туалет на соседний участок. Его владелец приходил ко мне жаловаться на кота, потому что его собачка раскапывала кошачьи экскременты и заносила их в дом. Что я мог поделать? Я с трудом сдерживал смех, выслушивая от американского соседа жалобы на русского кота, которому я был совершенно не указ. Соседу пришлось уложить искусственный газон, а всю оставшуюся территорию участка закатать в бетон.

      По возращению в Портленд меня не торопились взять в смену, всякий раз ссылаясь на то, что нужно немного подождать пока освободиться место и, предлагая мне работу в ночную смену, что мне не слишком подходило. Я уже понимал, что нельзя соглашаться на все подряд, чтобы потом не сетовать на хроническую усталость и нарушение сна. Двенадцатичасовый рабочий день больше подходил азиатам, чем европейцам, которых, кстати, на фабрике было подавляющее большинство. Здесь они себя чувствовали полноценными хозяевами, выстраивая порядки в смене на свой вьетнамский манер, что мне не слишком нравилось, говоря по чести. В смене даже работал один ветеран вьетнамской войны, который рассказывал о том, что ему пришлось пять лет провести в плену у коммунистов, на что я, впрочем, никак не реагировал и даже не проявлял сочувствия к его страданиям, поскольку в свои восемьдесят лет он был настоящим говнюком, пользуясь своим возрастом для того, чтобы добиться щадящих условий труда, вместо того, чтобы отправиться на заслуженную пенсию. Вьетнамцы очень трудолюбивый народ и конкурировать с ними в за нищенскую зарплату не у всякого европейца хватит воли и сил. Это справедливо, что мы все разные, и нам нет никакого дела друг до друга. Американский «плавильный котел» это фикция. Каждый народ предпочитает здесь не выходить за пределы своей общины, люди предпочитая работать в своих