Доктор Гарин. Владимир Сорокин
Читать онлайн книгу.
поставил бокалы на пол.
Взял её руку. Мягкую, прелестно-безвольную.
– Были на концерте?
Она кивнула, не в силах оторваться от этого близкого, желанно-пугающего лица.
– Понравилось?
Она кивнула. И вдруг рыгнула.
Он тепло и устало рассмеялся и положил потную, сильную, шершавую ладонь ей на щёку.
– Извините… – пробормотала она.
– Что же поэту понравилось у музыканта?
Вино быстро и чарующе действовало. Она стала приходить, приходить в себя.
– Мне?
– Да, вам. Как же вас зовут, красивый поэт?
– Вы уже спрашивали. Ляля.
– I'm sorry! Ляля… – Он гладил её щёку. – О чём вы пишете? О любви?
– О смерти тоже.
– Прочтите.
Она набрала, набрала воздуха и заговорила полушёпотом, нараспев:
Взмывает, рвётся, багровеет и рушится, благословясь.
В пурпуре ночи пламенеет вчера зажжённый
юный князь.
Он так горит, как плазмой дышит, и, наклоняясь
над водой,
Предсмертный бой курантов слышит,
полунемой, полуживой.
Полунемой, он не расскажет. Полуживой,
он не спасёт.
В свой красный гроб смиренно ляжет
и “аллилуйя!” пропоёт.
Химеры ночи отпылают, а тела огнь пожрёт глаза.
И в одиночестве растают оснеженные небеса.
Джонни сильно и страшно смотрел в упор. Рука, замершая на её щеке, ожила, двинулась грубо дальше, обхватила мягко-властно прелестную тёплую шею, потянула, потянула. Губы его влажно-настойчиво раскрылись. Но её ладони упёрлись, упёрлись в его разгорячённую грудь.
– Нет, нет…
– Что? – Он непонимающе и страшно остановился.
– Джонни. – Глаза её изумрудные, смарагдовые, с мельчайшими вкраплениями терракоты, сердолика. – Я же сказала, что я не пляжная курильщица травки.
– Вы… ты не хочешь меня?
– Хочу. Но не так.
– Как же?
– Вот так. – Она размахнулась и сильно ударила его ладонью по щеке.
Под внезапную торжественную органную музыку над текстом вспыхнула голограмма: слон, входящий в пустой собор Святого Петра. Это был традиционный сигнал к дневному сну, обязательному для Гарина.
– А он не графоман! – удовлетворённо и громко произнёс Платон Ильич, закрывая текст.
Второй слон вошёл в собор. За ним – третий. Гарин зевнул – широко и страшно. Затем решительно встал и зашагал к санаторию. Когда в собор входил двенадцатый слон, он обычно засыпал.
Дойдя до своего номера, он помочился, разделся до трусов и старомодной бледно-синей майки, снял пенсне и повесил его на настольную лампу, положил смартик с торжественно звучащей голограммой на стол, забрался в свежую постель и тут