Прекрасный майский вечер на Подоле,

      Полуподвал, уютное кафе.

      Швейцар у двери в дорогом камзоле,

      А в зале иностранцы под шафе.

      Пройдя все храмы, лабиринты Лавры,

      Решили немцы плотно закусить.

      Спеть свои песни местным для забавы,

      Про жизнь в Европе быдлу объяснить.

      Гостей горилка развезла по полной,

      Орали все: и бабки, и деды.

      Вели себя, ну скажем так – не скромно,

      Ещё чуть – чуть, и надо ждать беды.

      Открылась дверь за маленькою сценой

      И хор немецкий моментально стих.

      Словно исчезли звуки во вселенной,

      А старший группы  как-то вдруг поник.

      Стоял старик в солдатской гимнастёрке,

      Казалось, будто он пришёл с войны,

      Явился к ним из потайной каморки,

      Напомнить всем про этот день весны.

      Смычок прилёг на струны старой скрипки,

      Медалей блеск, сиянье орденов.

      Поплыли молча в тихом танце блики —

      Посланники загадочных миров.

      Звук первых нот раздвинул сразу стены,

      Над головой поднялся потолок.

      Концлагерь Собибор и вой сирены,

      В бараке кукла, детский узелок.

      Дым из трубы и пепел в вагонетках,

      Побег, ранение, дорога на Берлин.

      Допросы, протоколы в кабинетах,

      Рейхстаг, Победа, иней от седин.

      Летели звуки небывалой силы,

      В морщинах слёзы горькие текли.

      А скрипка дальше пела про могилы,

      Про горсть земли, что свято берегли.

      Словно в кино, мелькали чьи-то тени,

      Субтитром плыли предков имена.

      Слабеть у немцев начали колени,

      Иврита в воздухе витали письмена.

      Играл старик, явившись ниоткуда,

      Сверкали золотом родные ордена.

      КипА вместо пилотки – что за чудо!

      Народ безумный, страшная страна…

      Концерт окончен, замолчала скрипка,

      На выход «гости» двинулись гуськом.

      Эншульдигунг! Простите за ошИбкА!

      В автобус группа ринулась бегом.

      Был месяц май, старик с «войны вернулся»,

      А дома вновь гуляет немчура…

      Хамят, жируют, над людьми смеются,

      Взашей поганцев гнать уже пора!

      – Мам, что там дедушка сидит

      И смотрит в никуда?

      Тихонько с кем-то говорит,

      С улыбкою всегда.

      – Ну, хочется ему сидеть,

      Вот так он и сидит.

      На фронте обманул он смерть,

      С ней видно говорит…

      Руками опершись на трость,

      Сидел седой старик.

      Щенок скулил глодая кость,

      Переходя на визг.

      – Ну, что, играем, или как?

      Сказала деду смерть.

      Дурить меня, гляжу мастак,

      Давай опять глядеть…

      – Тебе на свете скучно жить,

      Я, что, один такой?

      Не хочешь просто так убить,

      Иль я какой изгой?

      Совсем измучала меня,

      Пора? Тогда, идём!

      Чего пугать косой звеня,

      Коль нет, чайку попьём.

      – Я няньчусь с теми, кто мне мил,

      Кто в «душу» мне запал.

      Ты умолял меня, просил,

      Смотрел в глаза и ждал…

      Давно понравился ты мне,

      Чего теперь скрывать.

      Но правда, видно не в вине,

      Давай опять играть…

      Пойдём сегодня на рекорд

      И смотрим два часа.

      Прощальным будет твой «аккорд»,

      А нет – то, чудеса…

      Смотрела смерть ему в глаза,

      Дед снова не моргал.

      В морщинках спряталась слеза,

      А он сидел и ждал…

      – Играем мы  который раз,

      Ты снова победил.

      Уйдёшь со мной но не сейчас,

      Дам годик, чтоб пожил…

      – Спасибо, ей сказал старик,

      До встречи через год.

      Играл со смертью фронтовик,

      Вновь оттянув исход…

      В подъезд открылась тихо дверь,

      Девчушка