По склонам между океаном и дорогой на два километра с севера на юг протянулся “железный” город. Джип едет по неровной грунтовой дороге почти девяносто километров в час, красная пыль от латеритной почвы клубится у нее перед глазами.

      “Он дорогу-то хоть видит?” – думает она, косясь на молоденького водителя. Он – один из пятнадцати тысяч с лишним бывших детей-солдат, которых правительственные войска подкупом переманили на свою сторону.

      Она смотрит через окно на лачуги внизу, крепко держась за ручку дверцы.

      Она пробыла здесь почти два месяца. Сперва в качестве волонтера правозащитной организации “Хьюман Райте Вотч”, а затем, скоро уже шесть недель, по неофициальному заданию ЮНИСЕФ.

      Ну, считается задание официальным или нет? Ей на самом деле неизвестно.

      Здесь повсюду царит хаос.

      Дороги разрушены отрядами милиции, которые по-прежнему активны, а если не разрушены, то на них полно заграждений, установленных road workers, дорожными рабочими – мальчиками лет десяти, которые требуют денег за проезд.

      Отчет, который она должна представить, сильно запаздывает.

      Две недели назад она вместе с помощником-нигерийцем пыталась добраться до лагеря, но примерно на полпути оставила эту затею, столкнувшись с необходимостью на первых трех километрах миновать почти двадцать дорожных заграждений.

      На этот раз дело, похоже, шло лучше.

      – Were here, lady![9] – восклицает юноша с водительского сиденья.

      Он останавливает джип возле проржавевшей бензоколонки и с улыбкой поворачивается к ней:

      – Road stops here. Cant go any further.

      – Dollar?

      – Yes, five dollars fine![10]

      Когда он протягивает руку, она видит шрам от татуировки. ОРФ, Объединенный революционный фронт. Ей вспоминается, что, как она слышала, для уничтожения татуировок