Расшифрованный Гоголь. «Вий», «Тарас Бульба», «Ревизор», «Мертвые души». Борис Соколов
Читать онлайн книгу.
«мотив мести Хоме ведьмы-панночки – как воплощение «угнетенных» сил падшей природы (ср. в «Вие»: «…с треском лопнула железная крышка гроба…») – очевидно, также был почерпнут Гоголем из письма к нему матери. В гоголевской записной книге 1831–1834 годов имеется отрывок из ее письма следующего содержания: «Еще один обряд у малороссиян. На Масленой, в четверг, всегда бывает женский праздник, называемый Власьем, хотя и никогда не бывает тогда сего святого имени; и жинки бьют своих чоловиков дныщами, чтобы они их целой год не были» (…). Ср. о жене Тараса Бульбы: «Она терпела оскорбления, даже побои…» («египетские казни», согласно строкам черновой редакции повести (…).
Еще один прототип гоголевского Вия – Ний украинской мифологии, самый могущественный злой бог украинской мифологии, живущий под землей. Он похож на ствол дерева, укорененный в землю. Ний появляется лишь тогда, когда другие силы зла не в состоянии справиться с человеком.
Появление нового финала «Вия» в значительной степени было обусловлено типографской погрешностью. В 1936 году Н. Л. Степанов нашел экземпляр «Миргорода» 1835 года, в котором повесть «Вий» заканчивалась процитированными выше словами, а далее шло предисловие к следующей «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», в других экземплярах отсутствующее. Следовательно, в наборной рукописи 1835 года «Вий» заканчивался следующими словами: «И с тех пор так все и осталось в той церкви. Завязнувшие в окнах чудища там и поныне. Церковь поросла мохом, обшилась лесом, пустившим корни по стенам ее; никто не входил туда и не знает, где и в какой стороне она находится». Сохранился единственный экземпляр «Миргорода» с этим финалом. Однако по ходу набора в конце «Вия» возник пробел страницы, который необходимо было заполнить. И Гоголь дописал дополнительный финал, слегка изменив предыдущий: «Так навеки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги.
Когда слухи об этом дошли до Киева и богослов Халява услышал наконец о такой участи философа Хомы, то предался целый час раздумью. С ним в продолжение того времени произошли большие перемены. Счастие ему улыбнулось: по окончании курса наук его сделали звонарем самой высокой колокольни, и он всегда почти являлся с разбитым носом, потому что деревянная лестница на колокольню была чрезвычайно безалаберно сделана (намек на пристрастие звонаря к «зеленому змию» и связанные с этим затруднения в подъеме и спуске по высокой и крутой лестнице, иносказательно уподобленной «лествице Иакова». – Б. С.).
– Ты слышал, что случилось с Хомою? – сказал, подошедши к нему, Тиберий Горобець, который в то время уже был философ и носил свежие усы.
– Так ему Бог дал, – сказал звонарь Халява. – Пойдем в шинок да помянем его душу!
Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоваться своими правами, так что на нем и шаровары, и сюртук,