Ремесло писателя: кратко о приемах. Дмитрий Николаевич Таганов
Читать онлайн книгу.
Хотя бы даже потому, что с этими «целями» подлинное вдохновение не «заводится», образы не оживают;
– быть заимствованным, имитированным, заквашенным на чужом энтузиазме или чувстве.
Всегда лучше простенькое, да свое. Только в своем, оригинальном содержится необходимая для выполнения творческая искра, энергия.
На первом этапе зарождения сюжета можно выделить два основных элемента: Правду и «движок». Правда – это та самая жизненная правда, которую видит и чувствует автор и желает поведать миру. Но Правда автора это отнюдь не очередное «моралите». Правдой может быть его подсознательно ощущаемое мировоззрение, неуловимый образ всей жизни на Земле. В юмористической повести это часто – парадоксальность жизни в целом, или вообще все то, что словами никогда кратко не передать, и для чего нужно писать, а потом кому-то читать эти сотни написанных страниц.
«Движок» – некая правдоподобная, легко всеми узнаваемая жизненная ситуация, но напряженная, в состоянии явного неравновесия, которая неминуемо начнет естественным путем меняться, затрагивая судьбы героев. «Движок» – это горючее сюжета, некая начальная рассогласованность, разность, конфликт, интрига, которые неминуемо и самым естественным образом будут двигать весь сюжет в нужном автору направлении.
Это все, из чего «свинчивается» сюжет. Идея, так сказать, с неба. Почва – это ваш опыт, индивидуальность. Правда – первый зеленый росток на месте удара молнии-идеи. «Движок» – энергия или горючее рассказа; а его сознательный поиск: начало культивации, взращивание ростка-сюжета.
Для иллюстрации опишу начальные стадии развития сюжета из собственного опыта, на примере одного из самых ранних рассказов – «Чехольчик» (Альманах «Охотничьи просторы», 1987 г.).
Ударом «молнии» для этого сюжета стала вспыхнувшая в то время в печати кампания против охотников. Было похоже, что на них пробовали свалить всю вину за беды и безобразия, творимые с Природой. Но самым неприятным было то, что эти безответственные статьи в центральной печати начинали оказывать свое воздействие на людей, что вообще редко случалось с пропагандой в то время. Так ударила «молния» в чувствительную для меня почву: сам я был в молодости страстный охотник, и глубоко по прежнему убежден, что охотники – самые верные друзья Природы (были испокон веков, как есть и поныне), а враги – хапуги, коррупция и «безхозяйственность».
На месте удара той «молнии» начало чесаться, даже болеть. Проклевывались и протест, и обида, и жажда справедливости и еще уверенность в абсурдности обвинений простаков-охотников в кровожадности и жестокости. Это уже становилось некоторой моей личной «правдой». Следующим шагом должен был стать поиск горючего, энергии для сюжета, т.е. «движка». Размышляя, я пришел к тому, что таким движком-горючим может стать психологическая подавленность, раздвоенность героя-охотника, вынужденного поступать, в некотором смысле, против и своих убеждений, и против здравого смысла (перед поездкой на охоту он собирается шить скрывающий в дороге