Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли. Коллектив авторов
Читать онлайн книгу.
href="#n_40" type="note">[40]. В этом смысле Кантор воспринимал себя как нового Галилея, помогавшего Церкви адекватно понять Библию. «Лишь мною впервые, – писал Кантор, – христианской философии предлагается подлинное учение о происхождении бесконечности»[41]. Однако парадоксы, почти с самого начала раскрытые в основании теории множеств, ставили это утверждение под сомнение.
III. Бесконечность в России
Для российских математиков, интересующихся богословием, и богословов, интересующихся наукой, теория множеств представляла крайне любопытный предмет для размышлений. Этому способствовала особая интеллектуальная атмосфера, создавшаяся в Московском университете на рубеже XIX–XX вв. В своих лекциях профессор математики Н. В. Бугаев (отец философа и поэта Андрея Белого) активно обсуждал мировоззренческие аспекты математики. П. А. Флоренский, будущий священник и богослов, и H. Н. Лузин, будущий глава московской математической школы, были учениками Бугаева. Тогда и позже, когда Флоренский уже стал священником, между Лузиным и Флоренским велась активная переписка. Эта переписка с определенностью свидетельствует об интересе Лузина к проблемам православной мистики и христианской жизни в целом. Уже в 1906–1907 гг. Флоренский и Лузин, его младший коллега по математическому факультету, интересовались проблемами имяславия. В 1907 г. Флоренский написал рукопись «Святое именование», а позже, будучи студентом семинарии, прочитал книгу монаха Илариона «На горах Кавказа», в которой рассказывалось о духовной практике имяславцев. В эти годы Лузин находился под сильным духовным влиянием Флоренского (как это случалось со многими людьми, попадавшими в жизненную орбиту последнего). Встреча с Флоренским привела Лузина к глубокому духовному кризису, в особенности к пересмотру его отношения к науке, столь дорогой для молодого талантливого математика. Беседы с Флоренским привели к серьезным вопросам о миропонимании, о религиозном мировоззрении. Из своей научной командировки в Париж Лузин написал Флоренскому: «Вы встретили меня в университете ничего не знающим ребенком. Не знаю, как это случилось, но я больше не могу удовлетворяться аналитическими функциями и рядами Тейлора… Видеть страдание людей, видеть муки жизни… – это невыносимое зрелище. Мне больно жить! То мировоззрение, которое я знал ранее (материалистическое мировоззрение), меня абсолютно не удовлетворяет… Да, сейчас я понимаю, что „наука“, по существу, является метафизической и основывается на ничто… В науке мне сейчас интересны только начала, символическая логика и теория множеств. Но я не могу жить одной наукой…»[42] Вероятно, благодаря Флоренскому, начавшему в 1912–1913 гг. публично защищать имяславие, Лузин и сам вошел в сферу богословской проблематики. Этому способствовало и влияние Д. Ф. Егорова, известного математика, профессора Московского университета, учителя как Флоренского, так и Лузина, глубоко верующего православного человека.
Несомненно, Флоренский способствовал обращению
Из письма о. T. Эшеру. Op. cit. S. 513.
Письмо H. Н. Лузина П. А. Флоренскому, 1.05.1906 // Историко-математические исследования. Вып. XXXI. М., 1989. С. 135–136. Аналитические функции суть функции непрерывные, а в то время для обоих друзей непрерывность была чуть ли не бранным словом (см. ниже об аритмологии проф. Бугаева).