Современный шестоднев. Олег Чекрыгин
Читать онлайн книгу.
об этом не пожелала раз и навсегда с ним. Его священство для нее как будто не существовало. Однако, вне этого все оставалось как будто по прежнему, и время они проводили вместе все втроем вполне счастливо: катались в лодке, удили мелкую рыбешку, ходили в лес по ягоды и ранние по тому году грибы, плескались с Машей на теплом мелководье заросшей илом и травой медлительной речушки… – в общем, пастораль, и только.
Раза два заметил он каких-то теток с приборами, что-то делавших поодаль с пробами земли и воды из речки, но в свете тех событий большого значения не придал: ну что ж, проверяют, видать, на всякий случай. А в конце июля деревья стали как-то слишком рано уж желтеть. И скоро листва на них пожухла, причем с одной той стороны, которая была обращена на юг. Возможно, что и от жары – то лето выдалось на редкость знойным. Так и стояли в ряд деревья вдоль дороги – будто опаленные пожаром, с пожухлою, скрутившейся листвой с той стороны, где их как будто бы лизнуло пламя. Сергея этот факт насторожил, ведь он по образованию был специалист по атомной энергии, физик-инженер. Не желая тревожить жену своими подозрениями, он промолчал тогда. Однако, из опасения, что это может оказаться неспроста, под предлогом обещанного ухудшения погоды и возможного похолодания он поспешил ускорить их отъезд домой в Москву, не дожидаясь больше окончания их отпуска и тех счастливых дней.
А спустя неделю Чернобыль вторгся в их собственную маленькую вселенную – Маша тяжко заболела. Сперва пошли по всему телу пятна, скоро превратившиеся в синяки, и поднялась температура. А день на третий, подняв с горшка ребенка, мать с ужасом увидела, что он полон черной крови. И началось… Врачи только руками разводили: не то «красная волчанка», не то еще какая-то напасть с мудреным названием. В общем, детский организм вдруг как будто сошел с ума и ополчился собственным иммунитетом на свои сосуды. И почки, в которых тех сосудов – километры, не выдержали первыми. Прогноз – неукротимый, злокачественный нефрит, и в результате – смерть не далее месяцев трех-шести. Возможное лечение – гормоны, вдруг помогут? Никто не знал, как быть, а меж тем ребенок просто таял на глазах. Ручки обвисли плеточками, тонкие пальчики стали совсем прозрачными, а с побледневшего осунувшегося личика на папу с укоризной смотрели ставшие огромными детские глаза: «Ведь ты же можешь все, так помоги мне».
Говорят, «кто не был на войне, не видел смерти – тот Богу не молился». Он тогда молиться стал ночами. Убедившись, что дорогие его забылись наконец тревожным тяжким сном, вставал тихонько, чтоб не потревожить, и уходил на кухню, где в кромешной тьме поклонов бил по тысяче и больше, до изнеможенья, иль до утра стоял, бывало, на коленях со вздетыми вверх, к небесам, руками – и исходил горячими слезами. Но Небо все молчало, было глухо к его мольбам. А между тем ребенок уходил, жизнь в ней кончалась. И тогда зимой однажды, в ночь накануне Николина дня, придя в отчаяние и возопив,